Но наконец этот ужас кончился – Хасан упал, рука с зажатой окровавленной саблей бессильно простерлась на мокром песке.

– Убей ее! – кричал Чаргай, понукая коня и заставляя двигаться через реку. – Убей же, а не то она будет посылать на нас все новых духов! Скорее!

Арсаман понял, что племянник прав. Им удалось пленить колдунью, но удержать ее в плену не по силам простым смертным, так зачем дальше рисковать? Эта ошибка уже стоила им троих убитых, включая Хасана, – как бы не стало хуже. Торопясь, пока злобный дух, утратив одно тело, не попытался завладеть кем-то другим, он снова поднял брошенный лук и прицелился в лежащую девушку. Хоть она сама не могла кусать и бросаться, подходить к ней близко совсем не хотелось.

И вдруг из-за кустов стремительной молнией вылетел другой зверь – белый. Налетев на Арсамана, белый волк с разгона сбил его с ног и вцепился в горло. Вокруг закричали, а волк уже перекатился и вскочил на лапы. Арсаман корчился на земле, из разорваного горла била кровь и текла по белой шерсти волка. Встав перед ладьей, где лежала Лютава, он припал на лапы, всем видом предупреждая: тот, кто приблизится, умрет!

Мыслята не понял, что случилось с варгой Лютомером: тот замолчал на полуслове и уставился в пространство остановившимся взглядом. Только что они оживленно обсуждали способы приготовления медвежьих окороков, которыми так славится Медвежий Бор, как вдруг Лютомер исчез, не сходя с места, – только тело осталось сидеть на траве, а душа унеслась куда-то. Не будучи сам волхвом, Мыслята был чувствителен к таким вещам.

Лютомер перестал слушать старейшину, потому что его внутреннего слуха вдруг достиг призыв Лютавы. Она уже окликала его сегодня – как раз тогда, когда здоровенный медведь, раненый, разъяренный болью, как тысяча духов Бездны, пер на рогатину и Лютомер не мог отвлекаться даже на сестру. Но теперь она не просто искала его – она кричала и звала на помощь!

Лютомер невольно огляделся. Крик Лютавы звенел у него в душе, причиняя боль, но он не знал, куда бежать. Где она, что за опасность ей грозит? Передавать друг другу такие сведения они не умели, и он в отчаянии схватился за голову, посылая в ответ полный тревоги и боли вопль: я слышу, но где ты?!

И вдруг в его сознание проник еще один голос. Даже не голос – ощущение присутствия чего-то такого, не имеющего облика. Боковое зрение уловило мягкий отблеск – словно капля росы, отражающая свет.

Угрянка!

С чужими духами общаться сложно, но Угрянка немного знала его. Лютомеру совсем некстати вспомнилось то утро после битвы со зверозмеем – как они с Лютавой купались в холодной реке, смывая с себя следы Навного мира, и Угрянка, невидимая в воде, вдруг прильнула к его телу, как женщина, томимая страстью. Это она внушила ему воспоминание, чтобы обозначить свое присутствие. Среди прохлады осеннего дня Лютомера вдруг охватили запахи воды, влажной зелени. Пахло прохладным, свежим, манящим – пахло берегиней, женской сущностью, желающей и сохранить себя, и слиться со своей противоположностью.

– Ее увезли чужие! Следуй за мной! Я отведу! Торопись! – внушал шепот росы.

Сосредоточившись и стараясь не порвать тоненькую ниточку, на которой вела его берегиня, бессильная и безгласная в земном мире осенью, Лютомер встал и слабо двинул рукой. Мыслята давно уже молчал, настороженно глядя на него, бойники собрались вокруг, и только Мыслятины родовичи еще возились возле шкуры и туши убитого медведя, ничего не замечая.

– За мной… – проговорил Лютомер вслух, только малой частью сознания замечая тех, к кому обращался. – Лютаву увезли… Хазары… За мной… По следу. Собаки. Скорее. Дедила!

Не дождавшись ответов, он стал раздеваться. Дедила, давно его знавший, понял, что надо делать: собрать одежду, погрузить на коня, пустить собак по следу белого волка и мчаться за ним. Потому что ждать людей и коней, медленно пробирающихся через лес, белый волк не мог.

Родовичи Мысляты во главе с самим старостой увидели это впервые в жизни – среди бела дня молодой мужчина, варга Лютомер, вдруг наклонился, перекатился через голову, исчез в мгновенной вспышке серебристого пламени… и на его месте уже стоял белый волк! Люди ахнули и отшатнулись, а Дедила, не раз это видевший, уже споро запихивал в седельные сумки одежду и прочее снаряжение Лютомера.

А белый волк метнулся в чащу и пропал. Его вел шепот росы, смутный блик, что мелькает где-то на краю бокового зрения, но никогда не позволяет взглянуть на себя прямо. Оставаясь внутри его сознания, Угрянка указывала ему путь через Явный мир.

Собаки с лаем рвались вслед за убежавшим зверем, люди едва поспевали за ними. Но Мыслята и сам вскоре сообразил, куда надо держать путь. Уразумев, что княжну увезли хазары, он только хмыкнул и успокоил Дедилу:

– Далеко-то не увезут, не бойся! Чтоб далеко увезти, дорогу надо знать. Я сам лучше всех собак провожу!

Возле своих истоков Неручь, перед тем как устремиться на юг, делает петлю и течет, наоборот, с юга на север. Не знающие местности хазары не учли этого, а к тому же они не знали, что Мыслята повел охотников как раз на Медвежью гору, вокруг которой и текла река. Сейчас они находились внутри петли, и всего через несколько верст Мыслята вывел их к Неручи в том месте, к которому плывущие по реке хазары еще только должны были выйти.

Мыслята, отлично знающий каждое дерево в лесу, без помощи потусторонних или каких-либо иных проводников вышел к нужному месту лишь чуть позже, чем Лютомер. Но за это время белый волк успел разгуляться. Арсаман уже был мертв, еще несколько хазар, пытавшихся подступиться к волку с саблями, тоже сильно пострадали, и только выстрелами из луков волка удалось отогнать от ладьи и держать на расстоянии. Про Лютаву они уже забыли, мечтая только о том, чтобы убраться живыми.