– Да, конунг, сын мой, это я! – Кюна кивнула с отчасти небрежным, отчасти самодовольным видом. – Скажу тебе, в мои годы превращаться в птицу и лететь без отдыха день и ночь не так-то легко. Потруднее, чем отводить глаза, скажем, менять облик себе и другим… Это ведь только видимость, а вот чтобы превратиться в птицу, надо основательно себя переделать – это потруднее! Я уже не так молода, чтобы вертеть хвостом!

– Но что случилось? – Торвард наконец опомнился. – Неужели ты так жаждала меня встретить, матушка, что взяла на себя такой труд? Или… или в Аскефьорде уже враги?

Тот же тревожный вопрос был написан на всех лицах, обращенных к ней, и кюна Хёрдис опечаленно кивнула:

– Ты прав, конунг, сын мой! В твоем доме со вчерашнего утра распоряжается Бергвид Черная Шкура, этот подлый раб и сын рабыни! Он напал на нас ночью, как последний подлец. Мужчины Аскефьорда показали себя истинными воинами, не исключая и сыновей моей сестры Ингвильды. Но Рагнар, твой воспитатель, пал в бою и теперь уже у Одина.

– Весь Аскефьорд захвачен?

Не дожидаясь ответа, Торвард гневно ударил кулаком по борту и выругался, несмотря на присутствие матери, – он не мог вынести такого бесчестья второй раз за один год! Стоит ему покинуть Аскефьорд, как кто-нибудь является его грабить! Почему никто не хочет это сделать, когда он дома?

– Нет, насколько я понимаю, дальше Аскегорда к вершине они не прошли. Хоть там был и конунг тиммеров с большим войском, Эрнольв Одноглазый встретил их на воде и не пустил дальше.

– Он жив?

– Насколько я знаю, да. Вот кое-кто другой…

Кюна прикусила язык, не зная, стоит ли об этом говорить сейчас. Она очень любила привлекать к себе всеобщее внимание, но сейчас даже ее слегка покалывало нечто похожее на угрызения совести: ей было немного стыдно наслаждаться за счет чужого горя. И если бы чужого – а то ведь родного сына!

Торвард поднял на нее тяжелый вопросительный взгляд.

– Говори, госпожа моя, – негромко, но твердо попросил он. – Лучше мне знать заранее, кого я больше не увижу. Кто-то кроме Рагнара? Гранкель? Сыновья Хродмара?

– Об этих ничего не могу сказать. Но мы с тобой потеряли одного – или даже сказать, двоих!

– Не томи.

– Это женщина. Боюсь, именно сейчас именно эту женщину ты стал бы жалеть больше всех прочих… кроме меня, конечно.

Торвард в молчаливом ужасе взял ее за плечи. Ему пришла в голову одна-единственная мысль – о Сэле. Та, которая сейчас была особенно близка ему, та, которая была одна – и одновременно двое…

– Да, конунг, сын мой, это она! – Кюна грустно кивнула, и на этот раз ее грусть была почти искренней. Она не умела горевать, но сейчас от души жалела о той боли, которую предстоит пережить ее сыну. – Сэла из Дымной Горы. Она погибла как истинный воин.

Торвард смотрел на нее, не в силах задать ни единого вопроса.

– И она… она утопила «глаз богини Бат»! – добавила кюна Хёрдис. – Из-за него-то все и вышло. Он был у нее, и она бросилась с ним в воду, чтобы он не попал в руки Бергвиду.

Торвард отвернулся, оперся о борт и стал смотреть в волны. От острой резкой боли в груди ему было трудно дышать. Где-то за спиной его стояли рядом Аринлейв и Сёльви, сейчас скорее изумленные и недоверчивые, чем опечаленные, и по напряженной спине конунга они видели, что ему так же трудно принять гибель Сэлы, как и им.

Чуть больше полугода прошло с тех пор, как он возвращался с Зеленых островов, еще ничего не зная о больших переменах в своей судьбе. Тогда она встретила его в море, светловолосая душа Аскефьорда, и как рад он был ее увидеть! Она была как первый солнечный луч, первый привет родного дома после разлуки, и Аскефьорд не мог выбрать для этого никого приятнее! Она принесла к его ногам отвагу воина, преданность сестры и страсть возлюбленной, не желая иной награды, кроме свободы дарить ему все это. Она сохранила свою свободу до конца – она сама выбрала час своей смерти, как величайшие из героев древности. Как она сумела сделать все это, стать героиней сказания, оставаясь просто Сэлой из Дымной Горы?

Боль поворачивалась в его груди, как клинок, и теснила дыхание. Сэла сражалась за него и с ним от начала до конца – и вот она погибла, а он в это время был далеко и ничем не помог ей, той, которая столько раз помогала ему… Ценой своей жизни она спасла от вражеских рук черный камень, которым он и его мать не сумели распорядиться лучше… Зачем он послушал кюну Хёрдис и не взял его с собой на Туаль!

– Не может быть! – сказала позади Дер Грейне.

Она подошла от своего шатра на корме, и ее меньше всех удивило внезапное появление на корабле незнакомой женщины – от матери Торварда конунга она ждала чего-то подобного.

– Не может быть! – убежденно повторила лунная дева, придерживаясь за канат. – Ведь я видела во сне, конунг, что Сэла во время свадьбы положит мне молот на колени и будет приветствовать меня в доме! А этого еще не было! Значит, она жива и мы еще увидим ее!

– Сомневаюсь! – Кюна Хёрдис холодным взглядом окинула девицу, которая смеет опровергать ее слова. – Она упала на глубоком месте и даже не задержалась на поверхности. Она сразу ушла на дно, а там глубины… э… возле двора Хринга Бочки, на мысу, где мелкие елочки, какая там глубина?