Шрифт:
От корня печени до сердца — разграбленью
Все было предано, все предано томленью.
Султан души разбит; насилу спасся он,
Свой препоясав стан, приветствуя полон.
То день она кляла, когда заныло сердце, —
Как бессердечная, в сердцах бранила сердце,
А то кричала: «Рок! Ты горшей с той поры,
Как существует мир, с людьми не вел игры!
Все, что желанно мне, о чем томлюсь в разлуке,
Ты выхватил из рук, сперва давая в руки.
Ширин! Твоя нога задела ценный клад,
Но за находку ты не видела наград.
Весне открывши дверь, сама, ветров усердней,
Убила ты весну, схватив колючки терний.
Ты светоч избрала из светочей, и свет
Его задула ты, — и светоча уж нет.
К живой воде пришла, и вмиг вода пропала
За то, что с жадностью ты к влаге не припала.
Что у печи нашла? Пылание огня.
Он истомил тебя, все милое гоня.
И ныне ты в огне и в тяжких клубах дыма.
Без нужды ныне ты отчаяньем томима».
То с неба возвещал ей благостный Суруш:
«Ты чаемого жди. Есть утешитель душ».
То див страстей ей мозг укором жег суровым:
«Должна была, Ширин, ты мчаться за Хосровом».
Пробыв немало дней в отчаянья краю,
Ширин в другой предел направила ладью.
С дорожной пылью рок ее сродняет строгий.
Она минует пыль мучительной дороги.
И ко двору Бану приблизилась она.
И стала для Бану ее тоска ясна.
Душа Михин-Бану рыдающей внимала.
Разумных слов Ширин услышала немало:
«Немного потерпи, твоя пройдет беда.
Ты цепью скована, поверь, не навсегда.
Что быстрочастной быть, как роза? Будь мудрее.
Тем раньше рухнет мост, чем водный ток быстрее.
Взгляни, дано мячу и падать и взлетать.
Знай, всякий, кто упал, — поднимется опять.
Прозябнуть, а потом — взрасти всем должно зернам.
В срок все, что связано, развяжет рок проворно.
Желанье сладостней, когда его я длю.
Все быстропьющие — мгновенно во хмелю.
Кто понукать коня для бега не устанет, —
Обгонит всех. Потом — от спутников отстанет.
Осел, что шестьдесят легко взял менов, — он,
Приняв еще пяток, не будет утомлен,
А тучи, что летят, как мчащиеся бури,
Все выплачутся вмиг, — и нет уж их в лазури!
Дух в нынешней беде смирением одень.
Кто знает, что тебе пошлет грядущий день?
Ты унижения была сносить готова,
Немало горестей терпела от Хосрова.
Он бесполезен был? Что ж! Скорбь угомони.
Бояться нечего: не съедено яхни.
Настал терпенья час, и счастье светит скудно.
Не торопись, ведь вверх воде взбираться трудно.
Когда придет пора воде помчаться вниз, —
С ней счастье потечет, к тебе придет Парвиз.
Ты скажешь: «Я добро и зло постичь сумела»,
Когда своим ключом раскроешь створки дела.
Сине-зеленою нам кажется парча,
А в складках скрылся цвет багряного луча.
Немало мест, что нам простой землею мнятся,
А там и бирюза и яхонты таятся».
И удалось Бану — кто был бы ей под стать? —
Кумир, что без четы, с терпеньем сочетать.
И опытный Шапур, властитель изречений,
Привел ей несколько тончайших заключений.
И сердце жаркое в покой заключено,
О милом памятью утешено оно.
Ширин сносила дни, что горестно летели,
Без счастья прочного, без сердца в нежном теле.
Завещание Михин-Бану
Бану тоску Ширин стремилась превозмочь.
Опять ее Луна должна украсить ночь.