— Но она не родила. И вы женились на Бенис.

— Должен был! Они никогда не сделали бы меня лордом без наследника. Пришлось жениться. Это все Бенис… Она племянница старого лорда, и она хотела выйти за меня. Она настояла. Ну а если бы она вышла замуж за кого-то другого, то он стал бы лордом.

Он все говорил и говорил, никак не мог остановиться. Видимо, на него так действовал колдун. Отец положил голову на руки, и они сжались в кулаки. Голос его дрожал.

— Если бы у меня был сын, сын от Зары, я бы еще оказал сопротивление. Если бы у меня появился наследник, то никто не стал бы настаивать, чтобы я женился на Бенис. Я держался, надеялся… — голос его зазвучал мрачно, но уже не дрожал. Челюсть напряглась. — Но все, что мне досталось, — девчонка, Сива.

— Сиф, — голос бородача стал совсем тихим и опасным. — Тоже моя родня. Отчего ты не отпустил женщину моего племени?

Стон:

— Я хотел… я думал, она ко мне вернется.

— В то время, как вы женились на другой?

Отец вздернул голову. Голос его поднялся до визга.

— Я не думал, что моя корова будет жить вечно! Ее кузина, Алия, первая моя жена, умерла молодой, — помолчав с минуту, сказал уже тише: — Я думал, что дождусь сына от Бенис, а Зара опять позовет меня к себе.

— Десять лет, — прошептал певец. — А что стало с этой девчонкой Сиф?

Отец покачал головой и махнул рукой по воздуху, словно отгоняя надоедливую муху.

— Умерла. Умерла.

— Вы оставили ее на попечение старого лодочника Сула. Да он бы заморил ее, если бы она от него не убежала. Или сделал бы что-нибудь похуже. Почти уже сделал.

Отец смотрел перед собой невидящим взором.

— Пойман, — пробормотал он что-то невразумительное. — Узник.

— Вы могли бы воспитать ее в замке, — настаивал певец. — Ведь она была вашей дочерью. Неужели трудно было это сделать?

Отец раздраженно пожал плечами. Его все больше развозило.

— Бенис бы ее убила. Спустила бы ее с лестницы. Или отравила на кухне, — он вздохнул, нахмурился, почесал руку, оглядываясь по сторонам, словно потерял что-то. — Если бы у Бенис был сын, — бормотал он, — она бы и внимания не обратила на девчонку. Или на Зару.

— А вам безразлично было, что будет с девочкой?

— Мне нужен был сын.

Это была последняя вспышка отца, которая тут же и погасла. Певец стал очень спокоен и все трогал что-то в своем рукаве.

— А вы?.. — начал он и запнулся, словно у него перехватило горло. — Вы когда-нибудь любили ее, лорд?

Отец медленно, в замешательстве, моргал.

— Алию? Женился на ней из-за замка.

— Нет, не Алию, — сказал певец.

— Бенис. Должен был жениться. Чтобы сохранить титул. Это все, что у меня оставалось. А еще — из-за сыновей.

— Сиф?

— Девчонку?

— Зару, — сказал певец, и отец снова пробормотал:

— Зара.

Я подумала, что больше он уже ничего не скажет. Но он сделал вдох и с трудом произнес:

— Ее одну только и любил. Единственную. Никогда ничего не делал ей во вред. Полюбил ее сразу… как только увидел. И первые годы… она меня тоже любила.

Слова его замерли. В глазах отца не было никакого выражения. Голова слегка склонилась набок. Чужестранец, что-то обдумывал, но потом выпрямился, и выражение лица его — хотя и гневное, и решительное — стало чуть мягче.

Он перестал трогать то, что было у него в рукаве.

— Я не стану убивать тебя, старик.

Он отвернулся в сторону и дотронулся до щеки. Не знаю, что он хотел сделать, но вдруг передумал и, выйдя из-за стола, стал осматривать других гостей.

Я все стояла, как приклеенная, возле стены и смотрела, как он оглядывает гостей, иногда трясет одного, или легонько хлопает другого по щеке. Все гости оставались как были, с отсутствующим выражением в глазах. Лишь одна девушка из кухни стонала. Чужестранец поднес кубок к ее губам и дал допить остальное вино. Больше она уже не шевелилась.

Охранников он осматривал особенно придирчиво и сильно тряс их за плечи. Одного хлопнул со всей силы, но никто из них даже не шевельнулся. Должно быть, они как следует приложились к вину. Что ж, другого от них и ждать нечего. Они, как и все остальные в зале, либо стояли, прислонившись к стене, либо лежали неподвижно, как мешки, на полу. Певец взял их мечи и швырнул в огонь. Во всем зале не пили лишь сам чужестранец да я.

Я, как дурочка, стояла и наблюдала за колдуном. А потом вдруг поняла: не должна я так стоять. Вот так я всю жизнь и прождала, ожидая, что другие будут со мной делать. Мне хотелось закричать, взывать о помощи, но я боялась привлечь к себе внимание колдуна. Я стояла так тихо. Быть может, он и не понял, что я здесь, под его колдовским влиянием. Надежда на это была, конечно, слабая, но я все равно ухватилась за нее, как утопающий за соломинку. Быть может, он позабыл обо мне.

Я старалась заставить себя думать. Что я должна делать? Где-то я слышала, что колдовство похоже на круг или цепь. Если одно звено нарушено, если один человек очнется, то вся магия ослабеет, и других людей уже легче освободить. Я решила разбудить кого-нибудь, вывести из этого волшебного сна. Пригнувшись, я стала потихоньку пробираться вдоль стола, так, чтобы он меня не видел. Все еще согнувшись, я схватила отца за рукав и потянула за него.