Гай раздал воинам-фольджи все мушкеты, которые имел, приказав пользоваться ими только в сражении: пули и порох, находясь так далеко от фактории, приходилось беречь. Луков и стрел вполне хватало, чтобы обеспечить отряд мясом – джунгли изобиловали дичью. Да и другой пищи было достаточно.

Даже не замедляя шага, воины на ходу срезали листья монгонго. На поляне возле озерца они набрали маленьких желтых грибов, которые завернули в листья вместе с орехами колы. Собирая какие-то растения, негры старались не прикасаться к другим, ничем от них, на взгляд Гая, не отличающимся. Собирали они также гусениц, термитов, личинок, опустошили пчелиный улей в высохшем дереве, проделав в его стволе дыру и вытащив через нее соты, которые поместили опять-таки в те же самые листья монгонго. Перед тем как стемнело, несколько воинов отправились к солонцам, куда животные приходили лизать выходившую здесь на поверхность каменную соль. Оттуда они вернулись, неся на плечах четырех красных антилоп.

Расположились на привал. Первым делом каждую гусеницу, каждую личинку завернули в листья и положили поближе к огню, чтобы подсушить, а потом сварили в пальмовом масле. По виду это ничем не отличалось от креветок. Гай знал, какими отбросами обычно питаются креветки, но ведь пища гусениц – чистые древесные листья. И хотя раньше ему была противна сама мысль о том, что можно есть личинок и гусениц, приготовленных таким способом, они не вызывали отвращения, наоборот, выглядели аппетитно. И, когда ему предложили этот деликатес, он без колебаний согласился. Зажав личинку между большим и указательным пальцами, он отправил ее в рот. Вкус был изумителен. Но термитов он так и не отведал: вид их был ему противен.

Остальная еда: жаренная на костре антилопа, грибы, подорожник и зелень – не была для него чем-то диковинным. Он завершил обед орехами колы и медом. Гай видел, как негры набивают свои трубки какой-то травой, скорее всего банжи. Он и не пытался их останавливать. Если они хотят курить дурман, пусть курят. Нравоучения – самое бесполезное занятие, в этом он давно убедился.

Лежа у костра, Гай долго не мог уснуть. Его беспокоила недавняя встреча с людьми монго, на которых они наткнулись, пытаясь обойти Понголенд стороной. Сейчас да Коимбра уже знает, что Гай ушел из Фолкстона вместе со своими воинами. И это было плохо.

Пришел Флонкерри и уселся на корточки рядом с ним. Вождь, казалось, был расположен к разговору. Что ж, это была хорошая возможность узнать интересующие его подробности.

– Расскажи мне о Диакьяре, – попросил Гай.

– Плохой, – сказал Флонкерри, пользуясь английским словом, – в языке его племени отсутствовало слово, обозначающее это качество. – Ест людей.

– Это я знаю. А как он выглядит?

– Большой. Уродливый. Страшнее Мукабассы. Грязный. Спит с собственной матерью.

Гай знал, что кровосмешение у африканцев считается самым отвратительным преступлением. И впрямь, наверно, этот Диакьяр – законченный выродок.

– Не верю, – сказал Гай. – Его убили бы тогда соплеменники.

– Колдун Херфера велел ему это делать. Сказал, что тот выиграет битву, если прольет собственную кровь. Тогда Диакьяр взял своего ребенка и разбил ему голову о дверной косяк. И выиграл битву. А когда Херфера сказал ему, что он никогда не умрет, если вернется в чрево матери, он и это сделал. С тех пор ему не страшны ни стрелы, ни копья. Херфера – великий колдун.

– Когда я поймаю этого ублюдка Херферу, – сказал Гай, – ты увидишь, насколько он велик.

– Бвана – большой колдун, – ухмыльнулся Флонкерри. – Даже змея его не убила. Но талисман Херферы посильнее, чем колдовство бваны.

– Вот же дьявольщина! – сказал Гай устало. Спорить бесполезно. Ни одному человеку не дано победить тысячелетние предрассудки, хоть всю жизнь с ними борись.

К вечеру следующего дня они достигли сожженной миссии. Все вокруг говорило о том, что дикари где-то неподалеку. Но ни угрозы, ни уговоры не могли заставить фольджи выйти на разведку в джунгли ночью. Они заявили, что Болози или Эсамба наверняка поймают их и погасят огонь в их головах, и они впадут в безумие, если вообще не умрут.

– Вы и так самые настоящие идиоты! – заорал на них Гай. – Если бы среди вас были мужчины…

Флонкерри вышел вперед.

– Я иду с бваной, – сказал он. – Мы осмотрим все вокруг. А когда взойдет солнце, поведем воинов к лагерю Диакьяра…

Всего лишь один человек… Но все же это лучше, чем ничего. Бесшумно крадясь по свежему следу, Гай и Флонкерри за два часа до рассвета вышли к лагерю людоедов. Забравшись высоко на хлопковое дерево, они посмотрели вниз. То, что они увидели при свете костров, было ужасно.

Дикари танцевали вокруг грудой лежащих на земле изувеченных и окровавленных пленников. Время от времени появлялись новые воины, волоча за собой очередную жертву, и бросали ее в общую кучу.

– Флон, – прошептал Гай. – Приведи остальных. Оставь мне свое ружье. Ты хорошо управляешься с ассагаем, а любой шум может все испортить. Если встретишь одного из этих кровавых дьяволов, не давай ему кричать. Расколи ему череп до самых зубов. Иди скорей!

– Я разрублю его до самого живота! – прорычал Флонкерри. – Жди, бвана, я приведу своих парней!