– Не все, дорогой Лукович, не все. Дом-то этот где, хоть примерно ориентируй, куда пеленгаторы целить? Как шли?

– Не знаю… не помню. Я же в дымину был. Спиря вел.

– Что за Спиря, каков из себя?

– Да вы его отменно знаете: Спиридон Математикопуло, наш лучший донор.

– Вот как?!
– Звездарик ошеломленно и многозначительно переглянулся с

Мегре.- Наш Спиридон Яковлевич… Та-ак!
– начальник отдела в возбуждении выхватил изо рта комиссара трубку, затянулся, сунул обратно; тот не изменил позы, только поднял брови, взглянул на коллегу с сомнением.- Он с тобой поднимался?

– Нет, остался внизу. К себе, говорит, зайду, водки принесу.

– Ты уже в норме, Вася?

– Да… Так точно,- смиренно ответили со стены.- Какие будут приказания?

– Сейчас транслируем тебя на частоте спецкостюма. Возвращайся в свой пятидесятый размер, пятый рост, продержись, сколько сможешь. Вникни в обстановку. Вернешься - сообщишь. Все!

Звездарик нажал нужные клавиши, склонился к микрофону:

– Пеленгаторам - внимание!
– Затем повернулся к Мегре:- Тело сейчас там, в хазе.

…Вася очнулся - и едва тотчас не потерял сознание от рвущей сердце боли.

Он сдержал готовый вырваться стон, напряг внимание. Понял, что лежит вверх лицом на чем-то пружинисто-мягком, укрыт по глаза тоже мягким, тяжелым и пахнущим псиной.

Сердце работало - будто хромало: сокращалось медленно и трудно. Но действовало, перекачивало кровь. Каждое сокращение левого желудочка

(простреленного, понял Долгопол) отдавало в груди обморочной болью и сразу сменялось сладостным зудением регенерации. Боль - зудение, боль - зудение… сознание мерцало в такт сокращениям сердца.

Неподалеку послышались голоса. Вася напряг слух.

– Неужели нельзя было раньше, по дороге?- приглушенно спрашивал один, раздраженный и басовитый.

– Нэльзя. Он нэ сам был,- также приглушенно ответил другой, немного знакомый и похожий на голос на лестнице в момент выстрела. ("Чей? Лаврентия?!. А как же пистолет?") -Ладно, я пошел, на работу надо.

– Постой! Хвоста не было, его друзья не нагрянут?

– Всэ чисто, нэ дрэйфь. "Неужто он?.." Хлопнула дверь.

– Ну, Спиря, ну, удружил - привел!..
– занервничал бас. ("Значит, не Спиря стрелял в меня",- подумал с облегчением Долгопол: ему было бы неприятно, если бы донор-собутыльник, занятный мужик, оказался таким негодяем.)-Что же теперь делать-то? Вот-вот клиенты пойдут. Может, вынесем?

"Средь юных дев, украшенных цветами, шел разговор лукавый обо мне,- интеллигентно подумал Вася стихами; от алкоголя в крови он снова захорошел.-

Барыги чертовы, так я вам и дался!" - Он слегка напряг мышцы бедер, пытаясь определить, на месте ли пистолеты, не сняли ли.

– Куда ты его сейчас вынесешь, куда денешь,- вступил новый голос,- пусть лежит до темноты. Клиентов ты всучиваешь-обессучиваешь в кабинете. А если кто и поинтересуется… ну, скажешь, что упился, мол, доходяга, отсыпается, тревожить не надо.

"Доходяга… сами вы!" От обидных слов, которые, увы, соответствовали действительности: да, упившийся доходяга, коего провели и привели!- Долгопол излишне взволновался, реакция организма чуть не ввергла его в новый обморок.

Ноги он почти не чувствовал.

Кто-то подошел, приподнял над лицом пахнущее псиной покрывало, присвистнул:

– Эге, да это наш выдающийся венерианский целинозавр!
– голос был знакомый, с рынка.- Тц-тц… хотел на Венеру, а сыграл в ящик.

– Какой еще ящик, не будет ящика,- отозвался хозяйский басок.- Стемнеет, отвезем на берег, в мешок с кирпичами - и в Итиль, где поглубже…- последние слова слышались все слабее, видно, человек удалялся.

– Как он с колеса обозрения траванул, умора!
– со смехом сказал еще один.-

Сорвал аплодисменты.

– Ладно, пошли.

Шаги едва слышались, вероятно,.ходили по коврам. Голоса - ослабленные - возобновились где-то вдали:

– Раздавай.

– Что на кону?

– Деловитость пяти баллов, смекалка четырех, доброта трех.

– Негусто, но для начала сойдет. Трефы козыри.

Барыги, похоже, разыгрывали непроданные на толчке кассеты.

"Ящика не будет… в мешок с кирпичами… Ну, это мы еще посмотрим!"

Покрывало любопытствовавший спекулянт опустил так, что оно не накрыло глаза: сквозь веки Вася чувствовал свет справа. Он чуть приоткрыл левый глаз.

Увидел потолок - невысокий, но декорированный под вселенские выси: черное небо с блестками звезд и искрящимися спиралями галактик. В середине, из

Туманности Андромеды, свисала двухъярусная хрустальная люстра; такие

Долгопол видел только в ресторанах. Далеко справа виднелся верх широкого окна и три рейки-карниза над ним; каждая несла свою портьеру - алую бархатную, желтую парчовую и голубую с узорами газовую.