— «Астрахань»! Я — тринадцатый. Вас не понял. Повторите наше место по дислокации…

Баларгимов буквально приник ухом к аппарату, но в этом не было необходимости.

Незнакомый голос объяснил кому-то:

— Вы перекрываете Второй тупик. Как меня поняли? Прием…

— Второй тупик, — ответил тот. — Вас понял…

Баларгимов стоял у машины. Вид у него был растерянный. Из рации, установленной в машине, донеслось:

— …Повторяю: Второй Чапаевский тупик…

Из рации донеслись хрипы.

Баларгимов взял себя в руки, огляделся. Пацаны уже кончили работу, вопросительно следили за ним.

— Все! Все!

Баларгимов рукой отослал их. Быстро прошел в дом.

Жена встревоженно посмотрела на него, быстро прошла следом.

Баларгимов поднялся на подставленный к шифоньеру стул, быстро провел руками по верхней крышке — там хранился пистолет.

Баларгимов уже зашел за угол передней, шарил где-то внизу, у калошницы, доставая оружие.

— Неси деньги! Быстрее! — крикнул Баларгимов жене.

— Сколько? — Она побежала в комнату.

— Давай сумку. Потом разберемся.

Она появилась из комнаты с хозяйственной сумкой.

— А, может, еще обойдется? — она посмотрела на него. — Начальство ведь не враг себе? Зачем им тебя сажать? А, кроме того, Бураков им передал, что ты сделаешь, если тебя посадят…

— Дура! — в сердцах сказал Баларгимов. — Бураков для них — говно… — Баларгимов был уже с пистолетом Макарова. Он сунул обойму в магазин, передернул затвор. Поставил на предохранитель. — Если он язык высунет, они им первым пожертвуют… Пасут-то не областники! Новый — Саматов. Это битый мент! У него убили жену! Он сам сидел! Сейчас к нему приехал второй такой же! Только этот — мусульманин, а тот — русак. Два идиота… Им ничего не надо… Ладно! Все! У меня нет времени! — Он договаривал уже на крыльце, а потом в машине. — Открывай ворота…

Она отворила ворота. Выезжая, Баларгимов крикнул:

— Мириш все знает…

Баларгимов выехал из тупика, огляделся: на соседних улочках было пусто.

Не снижая скорости, не тормозя на перекрестках, минуя разбегающихся пешеходов, Баларгимов быстро погнал в глубь переулков.

«Нива», в которой находились Тура с сотрудниками милиции, стояла недалеко от парикмахерской Гарегина.

Тура сидел рядом с водителем. Сзади занимали места Орезов и еще два сотрудника.

Тура подкрутил рацию, но из эфира не поступало никаких сигналов, кроме треска и обычных помех.

Рядом с машиной стоял парикмахер Гарегин, он не замечал напряженных взглядов, которыми обменивались сидевшие в машине. По обыкновению, говорил о своем:

— …Я не стригу, я рисую на голове. Вообще, чтобы вы знали, в нашей стране умеют делать настоящую прическу два человека. Один уже умер, второй — мой учитель. Он уже на пенсии. Я третий. Я филирую, шлифую, разделываю, просто точу красоту… Волос на голове должен лежать волной…

Всплыв из самой глубины своих раздумий, Тура заметил:

— У меня волос не может лежать волной, они у меня прямые…

— Я вас завью, — пообещал Гарегин.

— Вот это — никогда… — Саматов замолчал. По рации кто-то передал:

— Я тринадцатый… Группа на месте. Прием… Я тринадцатый… Группа на месте. Прием!

Тура кивнул Гарегину, поднял стекло, приблизил трубку к губам:

— Внимание!..

— Пошли!.. — услышал Ба ларгимов по рации.

Баларгимов гнал по окраине. Тут не было милицейских постов. Баларгимов объезжал их где мог — объезжал проходными дворами, срезал углы.

Людей на тротуарах было немного, никто не обращал на него внимания.

Тут шла своя жизнь. Перед магазином принимали пустую посуду, мусоросборочная машина пятилась во двор — к ней со всех сторон спешили жильцы с полными ведрами.

Над пустым детским парком из усилителя на невысоком — в три этажа — колесом обозрения разносился хриплый голос певца:

«Но был один — который не стрелял…»

— Внимание!.. Всем постам. Разыскивается автомашина «Волга» белого цвета… — раздалось вдруг по рации. — Регистрационный номер 11-13… Владелец Баларгимов Садык… Приметы… При задержании соблюдать необходимую предосторожность. Преступник, по всей вероятности, вооружен. Внимание, «Кипарис-7», направьте наряд на метеостанцию и перекройте морской паром, вокзал, аэропорт… Прием… — Рация перешла на бормотание.

В это время Баларгимов увидел постового милиционера. Тот стоял, приблизив переносную милицейскую рацию-»уоки-токи» к губам. В обеих рациях шел один и тот же текст. Милиционер поднял глаза и увидел «Волгу» с номером…

В ту же секунду милиционер закричал…

У Баларгимова не было времени анализировать свои ощущения: милиционер кричал в «уоки-токи», рот его беззвучно открывался и закрывался, а в машине голос его был отлично слышен:

— Я — сто седьмой! — орал милиционер. — Вижу его! Вижу «Волгу»…