К счастью, до сочинительства дело не дошло, ибо тут же явилась Забава. В руках у нее был поднос со свежезаваренным чаем, а под полурасстегнутым халатом — шелковая ночная сорочка. В эдаком виде она к нему раньше не приходила. И очень скоро получилось так, что Свет оказался не за столом, но на оттоманке, а Забава уже лишилась не только подноса, но и халата. И даже ночной сорочки в придачу.

Свет сотворял формулу охранного заклинания, потом накладывал заклятье на корень, а Забава всячески мешала его манипуляциям с Волшебной Палочкой. Потому что так и льнула к рукам. И опять это было волнительно, ибо выяснилось, что можно иметь полную власть над другим человеком безо всяких колдовских манипуляций. Вон как она! И на бок повернется, и на четвереньки встанет — все, что хотите… И Ночного колдовства не нужно — лишь обнажите тело!.. И, в конце концов, не велик сей труд — несколько десятков монотонных движений, если с их помощью можно привести другого человека в столь безудержную покорность!

Восхищенный этим неожиданным открытием, Свет вздохнул, совершил уже знакомое восхождение на знакомую вершину и принялся энергично двигать тазом. Вскоре он обнаружил, как тает в его душе злоба. А позже — когда Забава, перестав тихо постанывать и бурно содрогаться под ним, удовлетворенно засопела (Свет специально посчитал: для этого ему потребовалось двинуть тазом ровно сто восемьдесят три раза) — обнаружилось, что злоба и вовсе исчезла.

А наутро обнаружилось, что времени до конца Паломной седмицы у него нет — Кудесник призвал чародея Смороду к ответу немедленно.

В резиденции Остромира были тишь и пустота. Лишь торчали в коридорах безжизненными манекенами охранники, да в приемной сидел за своим столом обремененный извечными секретарскими заботами Всеслав Волк. Поздоровавшись с чародеем кивком головы, Волк тут же без слов указал ему на дверь Остромирова кабинета.

Когда Свет вошел, Кудесник, по примеру своего секретаря коротко кивнув, вернулся к изучению некоего важного документа. Свет тихонько вздохнул: ему стало ясно, что аудиенция окажется не слишком приятной. Впрочем, особенных приятностей от нее он и не ждал. Все возможные приятности закончились вчера. Ныне — в расплату — начинались неприятности. И, знамо дело, исполать Семарглу, если ныне же они и завершатся.

Между тем Кудесник завершил-таки знакомство с более важными, чем аудиентор, бумагами. Поднял седовласую голову:

— Прошу, чародей, присаживайтесь.

— Здравы будьте, Кудесник! — Свет подошел к столу, сел в кресло.

Остромир некоторое время смотрел на гостя странным взглядом. Словно приценивался к весьма нужному, но вызывающему сомнения своим качеством товару. Потом сказал:

— Труп вашей подопечной нашли ныне в гостевом доме на Шимской. Как сие могло приключиться?

У Света отвалилась челюсть. Однако голова от потрясения работать не перестала.

Оказывается, подумал он, Криста произнесла фразу об убийстве претендентки на новую мать Ясну вовсе не в переносном смысле!.. Но как такое вообще могло произойти?.. Впрочем, об этом мы поразмыслим позже. Сейчас надо пользоваться моментом. Раз есть труп, есть и убийца. А убийство предполагаемой колдуньи — это вам не бесследное ее исчезновение. Здесь есть за что зацепиться. Однако я вчера явно дал маху. Надо было все же сообщить о том, что Криста исчезла. Вернее, Вера…

Кудесник расценил его молчание по-своему.

— Вы что же, чародей, индо не заметили, как подопечная ушла из вашего дома?

Вот она, спасительная ниточка, подумал Свет.

Он с шумом втянул в себя воздух и закрыл рот. А потом открыл:

— Что значит «ушла»? Как она могла от меня уйти? По-моему, она весь день просидела в своей комнате. И сейчас там сидит. Погодите-погодите… О Свароже! Неужели она меня… Хотя чему удивляться? Ведь она и в самом деле была колдуньей. В этом я убедился еще позавчера.

— Вы хотите сказать, что она вас закляла? — Кудесник в сомнении пожевал губами.

— Разумеется! — воскликнул Свет. — Каким еще образом она могла покинуть мой дом?! Похоже, дал я маху в этом деле. Я не хотел вчера вас беспокоить. Думал — теперь-то уже не горит. Ах, я осел безголовый…

Главное — самому признать свои ошибки, помнил он. Главное — признать их вовремя и в нужном месте…

Кудесник молча смотрел ему в лицо, потом прикрыл десницей глаза, и Свет почувствовал, что ментальная атмосфера в кабинете резко изменилась. Похоже, Остромир решил сразу прощупать своего чародея на ложь.

— Да, ну и дал же я маху!

Свет знал: для Остромира наибольший отпечаток на ауру собеседника производит последняя фраза, и в ней лучше всего не врать. Вообще!.. Об этом как-то заикнулся Всеслав Волк, когда кто-то назвал его «самым правдивым колдуном Великого княжества Словенского».

— Ну и дал же я маху, — горестно повторил Свет, качая буйной головой.

Кудесник открыл глаза. Однако заклятье продолжало действовать — это чародей чувствовал всем своим существом.

Чувствовал, но не волновался. В нем родилось какое-то странное спокойствие. Словно и не глава Колдовской Дружины сидел сейчас перед ним — так, мелкая сошка из неудачников-щупачей.