А фактически я до сих пор ни в чем почти и не соврал. Разве лишь по мелочи…

— Когда вы обнаружили исчезновение паломницы?

— Да я вообще не думал, что она исчезла, — сказал Свет. — Как можно?..

Ведь она и сейчас во мне, добавил он про себя. И всегда будет рядом. Тут уж заклинание на ложь не поможет. Ибо это самая настоящая правда.

По-видимому, выбранная им тактика поведения оказалась правильной. Во всяком случае Кудесник ничем не проявлял своих сомнений в словах чародея Смороды.

— А где нашли труп? — Чародей Сморода уже знал, какой ответ он услышит.

— В гостевой комнате, которую снимает щупач по имени Репня Бондарь. Вернее, снимал, потому что он тоже мертв.

— Бондарь?! — Свет постарался, чтобы удивление в голосе не получилось наигранным. — О Сварожичи! Ведь он же и выявил эту девицу среди паломников! Точно! Он потом еще приходил ко мне, кажется, в пятницу… Да, в пятницу.

Кудесник встрепенулся:

— Зачем?

— Предлагал устроить проверку паломнице с помощью своих сексуальных инструментов. Проверка сия, правда, закончилась полной неудачей…

Кудесник снова встрепенулся:

— Почему?

И тут на Света снизошло вдохновение. Он почувствовал себя сидящим в родном кабинете за родным письменным столом. Перед ним лежал девственно-чистый лист бумаги, на котором требовалось отобразить то, чего никогда не происходило в реальной жизни. Задача чародею Смороде куда как знакомая, и выполнить ее можно с надлежащим упоением и не менее надлежащим успехом…

Кудесник слушал очень внимательно, изредка жевал губами, словно сомневался в излагаемом. Но закончив невольное сочинение на вольную тему, Свет сразу почувствовал, что ментальная атмосфера в кабинете Остромира вновь изменилась. И понял: эту схватку с планидой он выиграл. Окончательно и бесповоротно!

— Так-так-так, — проговорил Кудесник. — Теперь я понимаю сложности, перед которыми вы оказались… Однако ясности ваш рассказ не добавляет. Ибо рождаются целых две версии. По одной Бондарь и паломница выполняли некое задание супротивника. Задание, к слову, нам неведомое… Теперь же, опосля вашего рассказа, получается, что он вполне мог нанести ей девять ударов ножом из обычной ревности.

— А чем она ему ответила? — спросил Свет, потому что не задать этот вопрос было нельзя.

— Чем она ответила, мы не ведаем. Однако опосля оного ответа Бондарь ввел себе внутривенно смертельную дозу дигитоксина.

— И когда все это произошло? — спросил Свет, потому что и этот вопрос тоже нельзя было не задать.

— Вчера утром.

— Как вчера утром?! Это что же, получается, ее не было у меня весь вчерашний день?

Кудесник кашлянул, и Свету показалось, что этот негромкий звук призван скрыть испытываемое Остромиром смущение.

— Ничего не понимаю!

— Да, темное дело, — проговорил Остромир. — Впрочем, с какой стати мы уверовали в то, что наша наука до конца познала и самое волшебство, и волшебников?

— А может быть, здесь ошибка?.. Может, их обоих убил кто-то третий?

— Сыскники так не считают.

— Сыскники! — Свет, не удержавшись, фыркнул. — Могли бы и меня…

И тут же замолк, поняв, что слегка зарвался: не могли его привлечь к сыску. Попросту не имели права. Это стало бы нарушением законов сыска. Ведь чародей Сморода должен был считаться одним из подозреваемых. И даже не одним из, а, пожалуй, наиболее вероятным.

Отворилась дверь. На пороге бесшумно возник Всеслав Волк. Аки очнувшееся от дневной спячки привидение…

— Кудесник, только что прибыл посыльный от стражников. С тем самым пакетом.

— Давайте сюда.

Волк прошел к столу, положил перед Остромиром уже вскрытый пакет, застыл в выжидательной позе. Кудесник движением руки услал его прочь, вытащил из пакета несколько листов бумаги. Внимательно ознакомился, хрюкнул и передал один лист Свету.

Свет взял бумагу в руки.

Судя по всему, это был рисунок, сделанный художником стражи. Стремительные уверенные штрихи справно прорисовывали искаженное смертным ужасом девичье лицо. Художник был мастером: с первого же взгляда становилось понятно, что перед вами лицо неживого человека. Паче того, со второго взгляда становилось понятно, что перед вами лицо человека, убитого другим человеком.

Свет содрогнулся: до него вдруг по-настоящему дошло, что когда Криста обучала его любодейству на Торговой набережной, в гостевом доме на Шимской уже лежал ее остывающий труп. А в том, что на рисунке изображена именно Вера-Криста, не было ни малейших сомнений. Даже будучи мертвыми, эти глаза оставались ее глазами. По-видимому, в работе справных художников тоже присутствует какое-то волшебство…

— Это она? — спросил Кудесник.

Да, хотел сказать Свет, но горло сдавило, как бывает при внезапно нахлынувшей злобе, и он нашел в себе силы лишь кивнуть.