— Поверьте, таких среди нас не много, — поспешно заверил Бэкон. — Откуда вам столько известно о физиках?

— Пришлось познакомиться. По работе…

— А в чем конкретно заключается ваша работа, господин Берд?

— Еще узнаете, всему свое время. Лучше скажите, с какой целью вам понадобилось ежедневно следить за профессором Эйнштейном?

Бэкон давно ждал, что кто-нибудь когда-нибудь задаст ему подобный вопрос, но все же оказался застигнутым врасплох и не нашелся, что ответить.

— Запираться нет смысла, — вкрадчивым голосом проговорил господин Берд. Бэкону померещилось, что он смотрит кино про шпионов. — Вы следили за Эйнштейном, а мы следили за вами…

— Кто — вы?

— Вы не ответили на мой вопрос, профессор, — голос господина Берда становился все более отчужденным.

— Если я скажу, вы не поверите, — пробормотал Бэкон, пытаясь изобразить улыбку.

— Посмотрим!

— Сам не знаю, клянусь вам! Мне очень хотелось заговорить с Эйнштейном, пока он шел домой, но не хватило смелости, и я просто следовал за ним на расстоянии…

— Так-так, следовал за ним на расстоянии… Ну хорошо, а в остальные дни?

— И в остальные тоже. Понимаю, звучит абсурдно, но я говорю правду!

— И вы полагаете, что делали это незаметно для профессора Эйнштейна?

— Да, он видел меня один раз, но, кажется, не придал большого значения.

— А между тем профессор Эйнштейн обратился в полицию. Что вы на это скажете?

— Не может быть… — Бэкона вдруг прошиб холодный пот. — Я же не хотел ничего плохого… Это было что-то вроде шутки…

— Сейчас не время для шуток, профессор, — голос Берда вновь обрел прежнюю учтивость. — Как вам известно, нацисты ненавидят Эйнштейна. И не только они. Вокруг полно всяких недоумков… Соединенные Штаты стали для Эйнштейна второй родиной, и правительство обязано заботиться о безопасности своих граждан. В особенности таких граждан, как Эйнштейн, вы согласны?

— Так вы из полиции? — встревожился Бэкон.

— Почти угадали, — доверительным тоном ответил Берд. — Только не из полиции в общепринятом понимании. Скажем, мне поручено обеспечить спокойную жизнь профессору Эйнштейну, чтобы он не испытывал никаких неудобств, чтобы его никто не беспокоил.

— Раз вы меня видели, значит, догадались, что это была лишь игра!

— Что ж с того, что догадался. Моя обязанность — принять меры предосторожности. Я провел расследование, и, на ваше счастье, мы не обнаружили ничего подозрительного.

— Теперь, когда вы убедились, что я не готовлю покушения на Эйнштейна, мне можно идти?

— Боюсь, что нет, — невозмутимо заявил господин Берд. — Все отзываются о вас как о хорошем физике. Отличные характеристики. Пристойное поведение. Ну, не считая трудностей в отношениях с женским полом, которые вы себе сами создали, однако меня это мало интересует… Итак, в силу ваших профессиональных качеств мы готовы согласиться с предложением профессора Эйделотта и профессора фон Неймана относительно вашей кандидатуры. Полагаем, что именно вы способны выполнить деликатную и весьма важную для нас миссию.

— Что же я могу для вас сделать?

— Очень многое, профессор. Вы — молодой талантливый ученый, любите рисковать, хорошо знаете немецкий язык и как нельзя кстати именно сейчас остались без работы и перспектив найти ее в ближайшее время. Так что вы для нас — подходящий вариант.

— Подходящий для чего?

— Я уже сказал — для сотрудничества. Если хотите знать больше, для одного расследования. Вы же любите свою родину, не так ли?

— Да, конечно.

— Ну вот, для вас наступило время сделать кое-что для нее. Не забывайте, профессор, идет война. В подобной ситуации интересы нации становятся приоритетными для всех граждан.

— Значит, отказаться я не могу…

— А вы и не откажетесь. Вы многим обязаны этой стране, и наконец пришел час, когда вы сможете хотя бы частично вернуть долг. Разве это не справедливо? — Господин Берд словно растолковывал ребенку необходимость выполнять школьные домашние задания. — Сами понимаете, о нашем разговоре никто не должен знать. Соблюдайте полную конфиденциальность. Разрешаю вам попрощаться только с самыми близкими родственниками, причем без лишних разъяснений причин отъезда.

— Что я могу рассказать, если сам ничего не знаю? — возразил Бэкон.

— Скажите, что вы решили поступить на военную службу. Позже, если все пойдет гладко, сможете сообщить больше.

— Все это так неожиданно… Нельзя ли мне подумать?

— Сожалею, профессор Бэкон, на обдумывание нет времени. Вы должны верить нам так же, как родина верит в вас.

Бэкон шел к дому фон Неймана с такой поспешностью, словно от их встречи зависело решение вопроса жизни и смерти. Головная боль утихла, но из-за поднявшейся температуры им овладело ощущение нереальности происходящего.