На пороге Майя оглянулась, крикнула:

– Опять! Опять!

И тотчас с силой закрыла за собой дверь, и что-то там грохотнуло, скрежетнуло. Лиза бросилась к двери, дернула – но напрасно. Обернулась испуганно:

– Она дверь как-то заперла! Ножкой, что ли?

«Что за чушь, что за чепуха такая, как можно какой-то ножкой дверь запереть?» – промелькнуло в голове у Натальи Ивановны, и в это мгновение сильно понесло вдруг ветром, холодом.

– Она окно открыла! – взвизгнула Лиза.

Иван мигом оказался около двери, рванул раз, другой – попусту, обернулся к хозяйке:

– Если сломаю – ничего?

Она слепо хлопнула глазами, явно не в силах вникнуть в смысл вопроса, потом до нее все же дошло:

– А, ну да… ничего!

– Как это «сломаю»?! – вскричал Вадик, но было уже поздно: Иван крутым плечом шибанул в дверь. Раздался звон стекла, и Наталья Ивановна удивилась: дверь была самая обыкновенная, деревянная, чему ж звенеть-то?

И тут же страшным голосом закричала Лиза:

– Маечка, не надо, не надо!

Оказалось, что Майя с силой распахнула оконные сворки – так, что стекло в одной разбилось и осыпалось на пол, – и пыталась забраться на высокий подоконник.

– Да что б ты сдохла, психическая дура! – плачущим голосом выкрикнул Вадик. – Где я среди ночи стекло найду, чтоб вставить?

Иван одним прыжком перескочил кухню – небольшую, к счастью, – и яростно сгреб Майю в объятия. Она навалилась животом на подоконник, явно пытаясь перевалиться наружу. Иван висел на ней, скреб носками по полу, пытался запрокинуться назад, но не мог сладить – Майя его перетягивала, словно от ярости ее силы утроились.

За спиной Натальи Ивановны коротко, испуганно взвизгнула Катерина:

– Ой, держите их!

И тотчас она проскочила вперед, вцепилась в Ивана и сильно потянула, так что он утвердился наконец ногами на скользком от осколков полу и не только сам утвердился, но удержал и Майю от падения.

– Ванечка! – вскричала Катерина, всплеснув руками. А Наталья Ивановна вдруг вспомнила о слухах, которые ходили в «Скорой» насчет этих двоих: у них, дескать, роман, хотя Катерина замужем, а у Ивана есть невеста. Роман у них, точно, и при первой же возможности они уединяются в какой-нибудь свободной комнате отдыха бригад и вовсю той свободой пользуются, но как-то раз реаниматоры их застали на месте преступления, однако не выдали… Правда, в таком случае непонятно, откуда поползли слухи о «месте преступления» и всем прочем?

Наталью Ивановну часто поражало, сколько дури лезет человеку в голову в минуты, когда дело идет о жизни и смерти. Вот именно в кошмарные, роковые минуты и думается черт знает о чем!

Ладно, все это ерунда. Главное, что Иван и Майя уже стояли на полу, поддерживаемые Катериной. Правда, в панике она не столько помогала, сколько мешала, а Иван пытался и Майю удержать, и вырвать у нее из рук осколок стекла.

– Да поймите! – закричала Майя внезапно каким-то совершенно заячьим криком. – Нельзя меня отпускать! Нельзя!

– Тише, миленькая, тише, ты что? – слабо подала наконец голос Наталья Ивановна. – Если не хочешь, мы тебя и не отпустим. Поедешь с нами, хочешь? В машинке поедешь, на мягоньком сиденьице… А хочешь, полежишь на диванчике, в салоне…

Никакого диванчика, само собой, в салоне не было, топчан имелся да носилки стояли, но это сейчас было не суть важно.

– Если хочешь, мы тебя в больничку отвезем, – таким же воркующим голосом подхватила Катерина. – Знаешь, как хорошо в больничке!

– А вы меня свяжете? – спросила Майя, резким движением откидывая с лица растрепавшиеся волосы, и Наталья Ивановна увидела мольбу в ее черных глазах. – Да, свяжите меня! И не пускайте никуда!

– Свяжем, свяжем, – пообещал Иван. – Только ты стекло брось! Ну я тебя прошу, будь хорошей девочкой!

Майя бледно улыбнулась и выпустила стекло из пальцев. Они были в крови – порезалась все-таки.

– Маечка! – в очередной раз всхлипнула Лиза и осеклась.

Майя растерянно оглянулась на подругу, потом зажмурилась и несколько мгновений стояла так в тишине. Никто не осмеливался шевельнуться, только Иван не ослаблял хватку, держа ее за руку и приобнимая за плечи, да Катерина по-прежнему цеплялась за Ивана.

«Молодцы реаниматоры, что не стали трепаться», – почему-то подумала Наталья Ивановна.

Сильно дуло в окно, наносило запах сентябрьского ночного холодка, палой листвы, еще и дымом немножко припахивало, небось бомжи где-нибудь костерок жгли, а может, какая-то помойка невдалеке горела…

Майя открыла глаза, огляделась – уже с иным, осмысленным выражением лица.

– Лиза, ты что плачешь?

– Заплачешь тут с тобой… – безнадежно проворчал Вадик из коридора, не приближаясь все же к линии фронта.