– Они с Кенни враждуют уже несколько лет, – скептически сказал Бойль, несмотря на то, что недавно защищал Джейка.

– Но это никогда не заходило так далеко, – выпалила Рената. – Почему же сейчас? Вы все так уверены, что Джейк способен на бессмысленное насилие… вы видели в нем когда-нибудь признаки этого? Что-нибудь другое, кроме его… злого взгляда?

– Джейк всегда легко пускал в ход свои кулаки. Но он никогда никого не убивал, это я знаю, – признался Донни.

Дженни Бойль накрыла рукой ладонь Ренаты.

– Что случилось? – спросила она таким теплым, материнским тоном, каким с Ренатой никогда не разговаривала мать. – Позволь нам помочь тебе.

Рената попыталась улыбнуться, но это был лишь слабый отблеск улыбки.

– Я понимаю, что веду себя ужасно, но я очень устала. – Она не могла сказать никому из них, что каждую ночь меняла материнские сорочки на хлопковую рубашку Джейка, но сон ее все равно был беспокойным и прерывистым. – От всего – от Джейка, пожара, моих родителей, лорда Иденуэрта… Как только Джейка оправдают, я сумею привести свою жизнь в порядок. Знаете, у Иденуэрта есть замок. – Она постаралась, чтобы голос ее звучал воодушевленно. – Огромный замок, ему триста или четыреста лет – это исторический заповедник, у меня будут сотни слуг, он обещал мне, что мы поедем в кругосветное путешествие. Разве это не чудесно?

Дженни Бойль слегка улыбнулась ей.

– Это звучит, как сон наяву. – Однако по ее голосу Рената поняла, что ей не удастся провести эту женщину.

Или кого бы то ни было другого. Зеркало говорило Ренате, что ее глаза стали тусклыми, щеки побледнели, и на них не было обычного румянца. Джейк все это забрал у нее, он унес и то, что она воспринимала как дар. Любовь. Надежду. Веру, что у нее всегда будет то, чего ей хочется больше всего на свете.

– Мы сделаем все, что в наших силах, – заверила Ренату Дженни Бойль. – Не знаю, станет ли нас слушать судья, но…

– Станет, – доверительно сказала Рената. – Вместе с моим отцом, со мной, Фелисией и Сильвией Коллинз…

– Что? – воскликнул Донни Бойль. Рената чуть улыбнулась.

– Никому не говорите. Шериф Коллинз не знает…

– Мы не скажем. А кто еще?

– Проповедник. Его жена. Школьная учительница, Алиса Кларк. – Рената перечислила свой короткий список. Самые уважаемые горожане Серебряной Долины согласились свидетельствовать в пользу Джейка. Все это само по себе было поразительно и являлось делом рук Ренаты. И поскольку улики были косвенными, то и их свидетельские показания могли иметь решающее значение.

– А после суда? – спросила Дженни Бойль. – Ты сразу же уедешь?

– Как только оправдают Джейка, – отчетливо и холодно ответила Рената.

Она повернулась спиной к Бойлям и вышла из магазина с высоко поднятой головой и прямой спиной. Она была спокойна, как поверхность пруда в тихий день, и уравновешенна, как самая благородная леди. Однако в ее походке не было легкости, а на лице не играла яркая улыбка.

Пленник весь день и половину ночи метался по маленькой камере; как посаженный в клетку зверь, который может в любой момент наброситься на вас.

Несмотря на отделявшие их доски, он пугал шерифа Коллинза. Ярость Джейка была настолько сильна, что ее можно было ощутить физически. Что и говорить, Коллинз всегда немного боялся Джейка. Он был таким непредсказуемым, этот чертов дикарь.

– Садись, – приказал он уже в шестой раз за полчаса.

Обычно Джейк не утруждал себя ответом, но на сей раз он поднял голову и с вызовом посмотрел на шерифа.

– Иди сюда и заставь меня сесть. – Голос его звучал насмешливо, и Коллинз отвел взгляд.

Свой нетронутый обед он поставил на пол, это была оловянная тарелка, наполненная бобами и беконом, а также сухарями. Передавая еду в камеру, Коллинз держал Джейка под прицелом, и так два раза в день. Но Джейк ничего не ел.

Когда открылась дверь и вошел хорошо одетый джентльмен, Джейк прекратил свою нервную ходьбу. Коллинз поглядел на вошедшего из-за стола, и мужчина слегка улыбнулся ему безмятежной и несколько надменной улыбкой.

– Я могу чем-нибудь помочь вам, мистер? – холодно спросил шериф.

Мужчина приподнял тонкие брови.

– Разумеется. – Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. – Я бы хотел лично побеседовать с вашим пленником, если можно. – Голос его был отрывистым и четким, а произношение указывало на благородное происхождение.

Коллинз не пошевелился. Пижон, что стоял в проходе, смахнул невидимую пыль со своего светло-серого жакета и разгладил плащ, который был на тон темнее. Ботинки его были отполированы до блеска, и лишь легкая пыль Серебряной Долины притупляла их сияние.