— Татьяна? Ты что тут мерзнешь?

Мне и правда стало очень зябко в своем твидовом костюмчике и шелковой блузке. Одевалась я из расчета вернуться домой пораньше, желательно днем, а не ночью.

— Жду.

— Так жди дома, — разумно заметила женщина и добавила проницательно: — Им красные носы не нравятся.

Я мысленно с ней согласилась, тем более что Рома знает номер моей квартиры, уже бывал в гостях. Но меня останавливала необходимость заходить в темноту подъезда одной. Соседка развеяла мои сомнения.

— Хулиганов не бойся. Мы с Пусиком даже кошек всех в подвал прогнали. Да, лифт не работает… Но тебе ведь невысоко подниматься.

Я последовала совету соседки и пошла домой. На лестнице царили полумрак, тишина и пустота. Вот и мой этаж…

Но по неизвестной причине ноги мои вдруг стремительно взмыли в воздух, и я кубарем покатилась вниз по ступенькам. На этот раз меня спасло умение вовремя расслабиться и правильно падать. Спасло, конечно, относительно: костей я не переломала, но синяков и ссадин заработала миллион. Напоследок я слегка тюкнулась головой о стену и даже отключилась на несколько мгновений.

— Таня!

Ко мне спешил озабоченный Роман. Я села, постанывая и ощупывая себя.

— Что случилось?

Он помог мне встать и отряхнуться.

— Я видел, как ты зашла в подъезд, не дождалась меня. Забежал следом, хотел позвать, а тут слышу такой грохот! У меня аж сердце остановилось.

Он неисправим: слова не дает вставить. Сердце у него, видите ли, остановилось! Я сама только что еле-еле остановилась, когда катиться дальше некуда стало.

— Не знаю… Шла, никого не трогала, поскользнулась, упала, потеряла сознание, очнулась…

— Гипс, — глупо пошутил парень.

— Ступеньки чем-то намазаны. — Присмотревшись, я приметила их неестественный блеск. — Давай осторожно поднимемся.

Мы поковыляли вверх, держась друг за друга, за перила и стенку. Три верхние ступеньки кто-то не скупясь полил подсолнечным маслом. Причем сделано это безобразие было совсем недавно: с третьей ступеньки на четвертую еще медленно скатывались тяжелые капли масла, образовав небольшую лужицу. На второй красовался слегка смазанный отпечаток моего ботинка.

— Пролил кто-то, — предположил Рома.

— Такое количество? — недоверчиво хмыкнула я. — При падении пластиковой бутылки вылилось бы намного меньше, а если бы разбили трехлитровую банку — остались бы стеклянные осколки.

— Ты ведешь к тому, что какой-то идиот специально поливал лестницу маслом?

— Не идиот, а хитроумный злокозненный тип, вознамерившийся меня убить. Его очередная затея чуть было не увенчалась успехом: странно, что я еще не сломала себе шею при падении. Третье покушение за день!

Я думала, Роман начнет возражать, но он лишь страдальчески наморщил лоб.

— Многим не нравится завещание Гольдберга.

— Как раз собиралась тебя спросить: если папа умрет, а я не успею вступить во владение наследством, меня тоже убьют…

— Не мели чепуху!

— Кому в таком случае достанутся денежки?

— Законным наследникам Гольдберга, — секунду подумав, ответил адвокат. — Его жене и детям.

Я тяжко вздохнула. Ну и ситуация!

— Пойдем в квартиру. Надо взять ведро, тряпки и смыть это безобразие, пока еще кто-нибудь не навернулся.

К чести Романа будет сказано, он очень помог мне с уборкой лестницы, которая отняла у нас уйму сил и времени. Кто хоть раз пытался отмыть разлитое подсолнечное масло, поймет наши страдания.

Часам к одиннадцати мы закончили и отправились отмываться. Оставив Рому в ванной плескаться, фыркать и сдирать кожу мочалкой, я обернулась полотенцем, села на кухне и закурила в надежде перебить специфический запах, который, казалось, пропитал все вокруг. Зазвонил телефон. Уже зная, что услышу, я подняла трубку.

Молчание.

— Да жива я, жива, — сообщила я устало. — А так как ночь я проведу не одна, отложите следующие покушения до завтра…

— Ты скоро умрешь! — злобно прошипела трубка.

— Дабы под удар не попал невинный человек, — закончила я в пустоту. Убийца уже ушел со связи.

Нервничает, значит, рано или поздно ошибется. Я улыбнулась и с удовольствием потянулась. Завтра начнется охота, где дичью буду уже не только я, но и мой невезучий убийца.