«Тебе удастся удержать удачу, и ты будешь более осторожна и внимательна к тем опасностям и интригам, которые тебе угрожают», — заискивающе сообщили мои прорицатели, как бы извиняясь: «Не бросай нас больше! Мы хорошие».

— Ну, сразу бы так! — подобрела я. — Нам никуда не деться друг от друга, так что давайте жить дружно.

Часовая стрелка медленно приближалась к десяти. Пора обрадовать родственничков сообщением о своей помолвке и напроситься на чай. Чтобы обзвонить всех, мне потребовалось почти полтора часа. В результате я составила следующий распорядок дня: до четырнадцати ноль-ноль — разобраться с Виолеттой; в полтретьего — меня и моего «жениха» ждут сын Гольдберга Петя с женой и детьми; в четыре — Анна с мужем и матерью, первой женой Александра Самуиловича; в шесть — внебрачный сын Лев. С последним я проболтала кучу времени: он явно мне симпатизировал, но выбор мой, то есть Романа, категорически не одобрял и пытался отговорить от опрометчивого шага, то есть замужества. Убедительных аргументов в поддержку своей точки зрения Лев не привел, но пообещал сочинить до нашего появления.

К выходу из дома я подготовилась особенно тщательно. Возможно, еще до обеда мне придется лицом к лицу столкнуться с убийцей, а после обеда — изображать счастливую невесту перед строем проницательных потенциальных преступников…

В конце концов я остановилась на замшевом прямом платье нежно-салатового цвета, короткой курточке из крэга и туфлях на низком широком каблуке. На руку надела бронзовый браслетик, отлично зарекомендовавший себя во вчерашней драке, в сумку кинула пистолет.

Перед входной дверью замерла и долго разглядывала лестничную клетку в глазок, но ничего подозрительного не обнаружила. Откуда-то снизу раздавались кошачьи вопли, на противоположной стене бросилось в глаза кем-то написанное неприличное слово. В общем, все как обычно.

Я перекрестилась и вышла из квартиры, точнее, вылетела, пригнувшись, и тотчас отскочила к стене. Ничего не произошло. Выпрямилась и осмотрелась. Ало горела кнопка лифта — заработал! Чудесно! Топать по лестнице, где каждую ступеньку могли облить, поджечь или взорвать, желания не было. Я вызвала лифт и, пока он поднимался, попыталась стереть платком и пилкой похабную надпись на беленой стенке.

Любовь к чистоте и порядку в очередной раз спасла меня. Когда открылись створки лифта, я не сразу заскочила в него и поэтому избежала пренеприятнейшего столкновения: на лестничную площадку вывалился разъяренный клубок из десятка кошек и парочки огромных псов. И хотя я успела отпрянуть, несколько когтистых лап впились в мои ноги, оказавшиеся на пути животных, царапали их и рвали колготки. Похоже, им было уже все равно, с кем воевать, а может, они были рады переключиться на одного общего врага, к тому же относящегося к ненавистному роду людскому.

Следующие десять минут протекли, как в кошмарном сне: я отбивалась от кошек и собак руками и ногами, раскидывала, нокаутировала, проявляя чудеса изворотливости и быстроты реакции… Дралась не на жизнь, а на смерть, сама превратилась в дикую кошку, забыла о хороших манерах и любви к братьям нашим меньшим. И отстояла свою неприкосновенность. Часть нападавших, повизгивая и поскуливая, расползлась по углам, оставшаяся свора, не прекращая грызться между собой, скатилась вниз по лестнице.

Плюя на все дурные приметы, я вернулась домой и прямиком направилась в ванную. Сильнее всего пострадали руки и ноги, а также куртка. На лице плюс к ссадине на лбу от осколка кирпича добавилась неглубокая царапина на щеке. Я вспомнила, как рядом с моей шеей клацнули острые желтые зубы какой-то зверюги, и содрогнулась: еще чуть-чуть, и мои неприятели праздновали бы победу…

Громко и грязно ругаясь, я промыла раны перекисью водорода, а затем прижгла йодом. «Ох уж попадись мне в руки те, кто придумал такое изощренное покушение! Уничтожу!»

Исполосованные ноги скрыли черные плотные колготки, царапину на скуле — слой макияжа и темные очки, изодранную куртку заменил короткий замшевый плащ. Уже в коридоре меня нагнал телефонный звонок.

— Да! — рявкнула я в трубку.

Звенящая тишина.

— Советую поберечься! Я иду искать.

— Ты скоро умрешь, — свистящим шепотом возразила мне трубка.

— Не дождетесь! — как всегда, запоздало прозвучал мой ответ.

Из дома я вылетела стрелой, поймала такси и назвала адрес Виолеттиной сестры, стараясь в машине успокоиться и привести свои мысли в порядок. Как, не вызывая подозрения, проникнуть в квартиру Кристины? Вряд ли она знает меня в лицо. Правда, «мачеха» могла подробно описать ту, которая разлучила ее с богатеньким старичком. Но должна же существовать ситуация, при которой Кристина не сможет мне не открыть?

Во дворе ее дома трое пенсионеров резались в домино. Я подошла поближе.

— Не подскажете, как зовут председателя вашего домоуправления?

— А зачем вам?

— Я из службы соцзащиты. На ваш ЖЭК постоянно поступают жалобы.

Мужики оживились.

— Доигралась Аграфена Федуловна!

— Я сам четыре раза писал!

— Давно пора ее под суд отдать: ворует, взятки берет, вымогательством занимается.

— Вчера только новое безобразие придумала: собирает деньги, аж по двести рублей, на установку дверей с кодами. Да на фиг они нам сдались!

— Верно! Раньше без них жили и теперь проживем!

— Да она половину себе заберет, никто же не знает, сколько это стоит…

Я поблагодарила и отошла, оставив развозмущавшихся мужичков перемывать косточки предприимчивой даме. Теперь Виолетта никуда от меня не денется!

Сдвинув очки на нос, растрепав волосы и изобразив сердитое выражение лица, я позвонила в квартиру, где, возможно, прятался мой главный враг. К двери подошли, долго разглядывали меня в глазок, затем недовольно спросили:

— Кто там?

— От Аграфены Федуловны! — грозно начала я. — Деньги за дверь с кодом кто сдавать будет? Пушкин?