— Я Татьяна Иванова, частный детектив. А это Виктор. — Тот весело кивнул и вытащил сигареты.

— Зовите Милой, так привычнее, — закурив, новая знакомая чуть оживилась.

— Ты хорошо знала Олега?

— Нет. Откуда мне его знать?

Я даже засмеялась от подобной наглости. Мила слегка покраснела.

— Так дело не пойдет. Мы и про тебя, и про Олега много чего слышали. Глупо врать. — Я притормозила. А ну как начнет сейчас умно врать, и выводи ее полдня на чистую воду. — Тебя никто ни в чем не обвиняет. Помогая нам, ты и себя выручишь. А то трясешься вся как осиновый лист.

— Не дрейфь, мы во всем разберемся, — авторитетно пробасил Штирлиц.

— Чистосердечное признание смягчает наказание.

— Да не виноватая я! — девица немного воспряла и принялась пытливо нас разглядывать. Наконец решилась, выкинула окурок и устало промямлила: — Че уж там. Валяйте, спрашивайте.

— Когда ты познакомилась с Олегом?

— Года три назад. Точно, осенью три сравняется.

— А где?

— На междусобойчике. Мы тогда только в эконом поступили. Пили от радости сутками, — при воспоминаниях о былых пьянках Милины глазищи заблестели и худенькие плечики расправились. — Однажды Маринка братца притащила.

— Так ты учишься вместе с Олеговой сестрой?

— Ага. Не выгнали пока, — Мила помолчала, потом вздохнула. — Клевый мужик был. Он на мне тренировался для конкурса. Никто не верил, кроме меня, что он путно рожи малюет. А мы — шарах! И главный приз сцапали!

— За третье место? — уточнила я.

— А хоть бы и за третье, — надменно фыркнула завравшаяся красотка. — Про нас в журнале напечатали, с фотками цветными. У мамани четыре штуки валяется, припрятала на память, подружкам хвалится. — Ее распирала справедливая гордость. Нам, простым смертным, не опубликованным ни в одном издании, за исключением школьной стенгазеты «Позор двоечникам!», не понять. — Руки у Олега золотые были. За что ни брался, все классно стряпал, — Мила опять загрустила. — Правду гонят: лучшие мрут первыми.

С Виктором она общий язык быстренько найдет. А может, она и есть эта самая соперница? Сойдутся на почве восхваления многочисленных достоинств любезного их сердцу покойника. Брр… Кошмар, чем голова занята. Людмила вроде не во вкусе Штирлица, молоденькая слишком и выпендривается без повода. Но мужиков разве поймешь? Я глянула на объект моих мечтаний. Сидит, молчит, улыбается, всякую фигню про нас думает. Милка тоже на него пялится, будто он инопланетянин с пропеллером на носу.

— Вау! Я ж тебя видела! — радостно выпалила допрашиваемая.

— Где? — Виктор снисходительно поднял брови. Точь-в-точь звезда экрана с докучливой поклонницей.

— У Олежки на фото! Вы там обнявшись стоите, пацаны еще, лет по двадцать.

— Да, правильно, у меня такое же есть.

Было заметно, что он растрогался и на любовницу шефа смотрит нежно и по-родственному. Втерлась в доверие, змеюка. А я что молчу?

— Не надо отвлекаться. С Игорем Ефимовичем когда сошлись?

— Ну… С полгода назад он папашкиного начальничка хоронил. Я тогда блондинкой была, с черным круто смотрится. Прикатила на богатеньких дедушек посмотреть, нарвалась на Игоречка. Судьба. Он-то на меня сразу запал, а я на него на полчаса попозже. Сразу после отпевания на его дачу укатили. Шикарное местечко. Там и поладили.

Слушать юную красотку было дико, но я ей не судья. Каждый живет, как может. Виктор брезгливо поморщился, не стерпел, пожурил:

— Он же старый, а у тебя вся жизнь впереди.

— В будущее лучше въезжать на иномарке, — рассудительно ответила девица. — Со счетом в швейцарском банке и домиком под Парижем.

— У тебя же отец вроде не нищий?

— Мать он давно кинул, ушел к своей телке. Она мне ровесница, только на голову выше. Раньше хорошо «зелень» подкидывал, теперь наследника состряпал, меньше дает. На косметику еле хватает.

У меня особой жалости она не вызывала. Золота на ней висело… если продать, год шампанское каждый день пить и ананасами закусывать. Мила проследила мой взгляд, но ничуть не смутилась.

— Игоречек не жмотничает. Он душка.

Я не спеша прикурила и пустила вверх струю голубого дыма.

— Кого же ты тогда боишься?

— С чего вы взяли? — Она сжалась в комочек, плечи даже втянула, припомнив какие-то свои страхи.

— Могу и по-другому спросить. Что ты делала в похоронном агентстве вечером, во время ограбления?

Милка набрала в грудь побольше воздуху и громко зарыдала. Виктор неодобрительно заворчал и полез за носовым платком. Я проигнорировала водопад слез и затянулась.

— Пораскинь мозгами. Нам душу открывать приятнее, чем ментам. Они народ грубый, могут не оценить.

Девчушка утерла заплаканную физиономию, высморкалась и нерешительно покосилась на меня.

— А вы мне поверите?

Я пожала плечами.

— Обещания не дам, но врать не советую.

Она поерзала и тихо начала: