Парфе Гулар тем временем кружными путями добрался до ворот Сент-Оноре перед самым их закрытием.

— Понятно! — прошептал Пардальян. — Идет ночевать к капуцинам. Иначе говоря, господин Аквавива по-прежнему поддерживает с ними отношения.

Он дождался, пока закроют ворота, и пошел назад по улице Сент-Оноре. Было уже совсем темно.

— И мне уже пора спать… — решил Пардальян.

На углу улицы Сен-Тома шевалье увидел, что на мостовой валяется какая-то бумага. Быть может, он и прошел бы мимо, но бумага была ярко освещена серебристыми лучами луны, сиявшей а безоблачном небе, а Пардальян всегда отличался острым зрением.

Он бросил на бумагу беглый взор и изумленно воскликнул:

— Черт возьми! Герб и печать аббатисы Монмартрской! Уж не монах ли обронил? Ну-ка, подберу… вдруг пригодится?

Так он и сделал: подобрал бумагу и сунул за пазуху. Дома, в гостинице «Паспарту», Пардальян разглядел свою находку повнимательнее и прошептал:

— Ордер матери аббатисы! «Предъявителя сего впускать в здание тюрьмы и оказывать ему всяческое содействие!» Вот дьявол! Ну и удача! Находка-то просто бесценна!

И Пардальян улегся спать с мыслью, что день прошел не зря.

Это был тот самый документ, что показывал в «Дамском Башмаке» Сен-Жюльен. Как он попал на мостовую? Об этом-то мы и расскажем. Сен-Жюльен при смерти, но мы с ним еще не расстались…

С самой Орлеанской улицы следом за Кончини и Сен-Жюльеном крался человек. Когда Кончини, расправившись с предателем, удалился, незнакомец направился на улицу Сен-Тома. Это был Саэтта. Он склонился над телом Сен-Жюльена и осмотрел рану глазом знатока.

— Славный удар! — промолвил он спокойно. — Бедняга долго не протянет. Прожил бы он только еще один часок да шепнул бы словечко синьоре, — а больше мне и не надо.

Могучими руками он подхватил раненого и понес его во дворец Кончини. По дороге ордер аббатисы выпал у Сен-Жюльена из кармана и остался лежать там, где его подобрал Пардальян.

Саэтта принес умирающего в покои Леоноры и безмолвно положил на постель — только кивком указал на него хозяйке. Увидев шпиона, та чуть нахмурилась, но не проявила ни жалости, ни сострадания. И Сен-Жюльен, и все остальные были для нее лишь орудиями. Одно сломалось — заменим другим, только и всего.

— Убит? — равнодушно спросила она.

— Еще дышит, сударыня.

— И кто же его так?

Саэтта пожал плечами, развел руками.

— Что ж, — сказала Леонора, подумав. — Надо узнать — это важно.

Как только раненый стал представлять для Галигаи интерес, она начала заботиться о нем. Вдвоем с Саэттой они поспешно привели Сен-Жюльена в чувство.

Вскоре тот открыл глаза, уже подернутые пеленой смерти.

— Кто вас ранил? — сочувственно спросила Леонора.

Умирающий насилу смог прохрипеть:

— Кончини!

Лицо Леоноры еле заметно напряглось. Она пристально, словно желая пронзить клеврета взглядом, посмотрела на него и сердито спросила:

— Как? Он все узнал? Вас выследили?

Сен-Жюльен был уже не в силах ответить, но в глазах его мелькнуло: «да». Он в последний раз дернулся, откинувшись на подушки, и застыл с широко открытыми глазами.

— Болван! — тихонько сказала Леонора.

Она повернулась к мертвому спиной, села в кресло, обхватила голову руками и, вперив взор в пространство, погрузилась в мрачные раздумья.

— Где ты нашел его? — вдруг с подозрением поглядела она на Саэтту.

Тот на всякий случай покосился в сторону кровати — точно ли Сен-Жюльен мертв — и преспокойно ответил, не смутившись под взглядом своей грозной хозяйки:

— Валялся на улице Сент-Оноре.

Леонора вновь отвернулась, Саэтта усмехнулся про себя: отвел подозрение!

Галигаи позвонила; явился лакей. Она молча кивнула на труп человека, погибшего на ее службе. Лакей ничуть не удивился, кликнул товарища, и вдвоем они вынесли тело.

Леонора вновь задумалась, а потом зловеще улыбнулась:

— Как ты сказал, Саэтта? Если мы отвезем эту девицу в укромное место, нам удастся убить сразу двух зайцев? Избавиться и от короля, и от Жеана?

«Ну, наконец-то! — подумал Саэтта. — Я знал, что добьюсь своего! Пришлось, правда, поработать…»

А вслух изложил тот же план, что накануне, — но гораздо полнее, во всех подробностях… Он окончил, и Леонора кивнула:

— Да, решительно — прекрасная идея. Так и сделаем. Приходи завтра в десять утра — я дам тебе все инструкции. Теперь ступай.

Саэтта ушел. Сердце его бешено колотилось от радости.

Кончини в тот вечер, как мы знаем, был на Писцовой улице, и принимал его брат Парфе Гулар — правая рука Аквавивы.

Леоноре больше доверяли, и знала она куда больше своего супруга. На другое утро она вошла в ворота тюрьмы Фор-о-Дам, поднялась в таинственную мансарду маленького домика прямо к страшному генералу ордена Иисуса и провела с ним долгую беседу.