— Я знаю.

— Тогда присаживайтесь.

Константин опустился в широкое мягкое кожаное кресло и вдруг почувствовал, как его неудержимо потянуло в сон. Что-то умиротворяюще-обволакивающее присутствовало в самой атмосфере этого заведения. Никакой суеты, вечно царящей в отечественных медицинских учреждениях.

Константин не заметил даже ни одного человека в белых халатах. Впрочем, он быстро нашел объяснение этому факту: главврач совершает обход.

Из состояния убаюкивающего равновесия Жигана вывели трель телефонного звонка и щебетание секретарши, обсуждавшей с подругой достоинства и недостатки своего очередного поклонника.

Она вынуждена была прерваться, когда дверь бесшумно распахнулась и в приемную вошел высокий подтянутый мужчина лет сорока пяти — сорока семи с гладким ухоженным лицом, бородкой клинышком, редеющими, но аккуратно уложенными волосами, в очках с тонкой золотой оправой. Сверкающий белизной халат, из-под которого виднелись очень дорогие кожаные туфли, завершал образ преуспевающего заведующего.

Константин сразу же понял, что перед ним главврач центра, тот самый Владимир Андреевич Мокроусов. Следом за Мокроусовым в приемную вошел круглолицый тонкогубый мужчина лет тридцати восьми, на голову ниже ростом своего спутника, с очень короткой аккуратной стрижкой, в таком же белом халате.

— Дорогой мой Никита, — мягким, почти умоляющим голосом произнес Мокроусов, словно пытаясь в чем-то убедить своего собеседника, — когда это произойдет, ты узнаешь первым.

Тот собирался что-то возразить, но, увидев посетителя, встающего с кресла, лишь смущенно кашлянул.

— Вы ко мне? — благожелательно спросил Мокроусов, разглядывая Константина сквозь стекла очков.

— Если вы — Владимир Андреевич, то к вам.

— Да, да. С кем имею честь?

— Моя фамилия Панфилов. Константин Петрович.

— Очень приятно, Константин Петрович.

Мокроусов, казалось, искренне радовался знакомству.

— Позвольте узнать, кто порекомендовал вам мою скромную персону?

Не зная, что ответить, Константин соврал:

— Мои знакомые из «Интермедсервиса».

— Что ж, очень приятно, очень приятно. Никита… Григорьевич, зайдите попозже, скажем, через полчаса.

Спутник Мокроусова, смерив Константина внимательным оценивающим взглядом, молча повернулся и вышел из приемной.

Мокроусов распахнул дверь своего кабинета и жестом пригласил Константина войти.

Обстановка кабинета больше напоминала творческую лабораторию писателя: широкий дубовый стол, много книг, дорогой письменный прибор, большие напольные часы в углу. Стены кабинета обшиты деревянными панелями. В общую старомодную картину не вписывалось только тонированное стекло в металлической оконной раме.

Заметив, с каким любопытством его гость изучает обстановку кабинета, Мокроусов пояснил:

— Здесь все сделано по моему вкусу. Мой отец был академиком медицины, и этот стол мне достался от него, по наследству, так сказать. Вам нравится?

— Солидно.

— Будьте добры, присаживайтесь.

Константин присел на уютный кожаный диванчик, а хозяин кабинета тем временем снял белый халат и предстал перед своим гостем в шикарном пепельно-сером костюме с отливом, великолепной белой сорочке и галстуке в тон цвета костюма. Его руку украшали дорогие золотые часы. Вообще Мокроусов производил впечатление скорее не доктора, а процветающего западного бизнесмена.

На его столе среди книг стоял вполне современный факс, а система внутренней связи позволила Мокроусову, подняв трубку, заказать у секретарши кофе.

— Время у меня расписано по минутам, — сказал он, обращаясь к гостю, — и без предварительной записи я никого не принимаю. Но ваша напористость меня очень очаровала, очень. — Его глаза за стеклами очков загадочно блеснули. — Итак, чем обязан?

— У меня есть младший брат. Пару лет назад с ним произошла… неприятность. Была сильная травма позвоночника. Сейчас он инвалид.

— Ну что ж, я понимаю, — сказал Мокроусов, испытующе глядя на собеседника. — Вы хотите помочь брату? Травма позвоночника… Да, да, да. Но боюсь, за это время в его организме могли произойти органические изменения, которые сделают… впрочем, это еще не факт.

Дверь кабинета Мокроусова бесшумно отворилась, ступая по мягкому ковровому покрытию, вошла секретарша с круглым металлическим подносом, уставленным чашками с дымящимся кофе, сахарницей и вазочкой с печеньем.

— Спасибо, — сказал Константин, принимая из рук девушки чашку с блюдцем дорогого китайского фарфора.

Секретарша так же бесшумно, как и вошла, исчезла за дверью.

— Может быть, я к вам и не обратился бы, — продолжил Константин, — но несколько дней назад он получил еще одну травму позвоночника.