Жиган удивился. Он не ждал, что до братвы так быстро удастся достучаться. Правда, Мельник, это еще не вся братва. Мельник и умнее, и развитее других.

А есть еще такие, как Слива, – ленивый и похотливый, как кабан. Есть Пан Зюзя, которому хоть объясняй, хоть нет, – все одно – на лице у него явные признаки олигофрении.

– Сядь, Мельник, – сказал Жиган тихо. – Мы тут не ругаться собрались и не выяснять, кто круче, а кто – последнее дерьмо. Это занятие для отпетых козлов… Конечно, каждый из вас – нуль, когда он один против кучи. Я тоже нуль! Поставь меня с голыми руками против одного придурка с автоматом, и он раскрошит меня в капусту, едва я сделаю шаг ему навстречу. Но сегодня против нас было двое автоматчиков. А перебить нас всех им не удалось! Почему? Только потому, что мы действовали против них сообща. Действовали как отряд, как боевое соединение. И только потому победили.

Жиган вздохнул и снова понизил голос. Он вообще старался говорить спокойно, но увлекался, и голос его креп, наливаясь металлом и жесткостью.

– Хреновый, правда, пока отряд, – продолжал он. – Потому что потеряли сегодня пятерых. И дай бог, если только пятерых. Потеряли потому, что действовали как пенсионеры-партизаны, которые зады не могут оторвать от земли, едва выстрелы услышат. А могли бы… вы слышите? Могли бы никого не потерять и задавить этих тварей в засаде всех до единого. Достаточно было четко знать каждому свои обязанности и действовать по отработанной схеме. Ладно, пусть Слива лопухнулся, не проверил второй этаж, хотя обязан был это сделать… В следующий раз – убью!

Жиган сверкнул на Сливу глазами.

– Но фокинцы могли подкараулить нас и в любом другом месте, неожиданно. На этот случай у нас должны быть отработаны стандартные приемы контратаки. Не ждать ничьей команды, ничьего приказа! Делать то, что необходимо делать в подобной ситуации, то, что десятки, сотни раз отработано на тренировках, в учении… У фокинцев просто глаза на лоб полезли бы, если бы они увидели такое организованное и четкое сопротивление их наезду. И они просто удрали бы, испугавшись вас, потому что вы были бы боевым отрядом, а они – дикой бандой. Удрали бы, если бы успели уйти от ваших пуль и ножей.

Жиган вновь посмотрел на братву, обвел взглядом всех, сидящих на скамье. Настроение, как ему показалось, у братвы изменилось к лучшему.

– Кто из вас сталкивался с ОМОНом и остался в живых? – спросил Жиган.

– Я! – пробасил Мельник.

– Я так и думал, – сказал Жиган. – Но всем вам хорошо известно, что с ОМОНом лучше вообще дела не иметь. Замочат мимоходом, даже не заметят. А ведь такие же парни там служат. Ничем не хуже и не лучше вас. Вся-то и разница, что вы в зоне побывали, а они вас в эту зону отправляли. Но это еще не все. Когда вы пьете водяру и колетесь всякой дрянью или с бабами барахтаетесь, омоновцы спецприемы отрабатывают, учатся убивать таких охламонов, как вы.

Убивать голыми руками.

Жиган опять вздохнул.

– Если б вы знали, до чего просто убить любого из вас, – сказал он с искренним сожалением. – Даже голыми руками.

Он несколько секунд помолчал, потом жестко сказал:

– Короче. Сегодня отдыхаете, зализываете раны. С завтрашнего дня начинаем тренировки.

Братва переглянулась. Многие из них и так по полдня не вылезали из спортзала – нянчили железо.

– Не качаться будем, – уточнил Жиган, – а тренироваться. Отрабатывать приемы и способы защиты от них. Инструкторами будут двое «афганцев», моих друзей. На тренировке – они главные. Если кто слово против них скажет, разрешу им применять боевые приемы. Не поможет – будете иметь дело со мной. Но учтите, живым из моего боевого отряда теперь никто не уйдет… Тренировки – через день. Занятия по тактике рукопашного боя в составе отряда – тоже через день. Раз в неделю – отработка стандартных ситуаций на местности, от кого услышу запах спиртного – пожалеет, что на свет родился. Это же касается и тех, у кого глаза будут мутные, а движения – неуверенные.

Жиган помолчал.

Он ждал возражений или хотя бы ропота. Но братва молчала.

– Возражения есть? – спросил он на всякий случай, хотя уверен был, что никаких таких всяких случаев быть не может.

В ответ не раздалось ни звука.

– Я сделаю из вас бойцов! – сказал Жиган и вышел из зала.

На несколько секунд воцарилась тишина. Ее нарушил Мельник.

Он встал, посмотрел на братву, сплюнул на пол и сказал:

– Ну, курвы, держитесь!

Весело так сказал, с подначкой.

– Ты, Мельник, сам – курва! – отозвался с дальнего конца скамейки Егерь, щуплый, но на редкость жестокий в драке парень.

– Конечно, курва! – согласился Мельник. – А то кто же?

Конечно, Костя Панфилов не надеялся быстро создать из привыкшей к анархии запрудненской братвы организованный боеспособный отряд, которому под силу будет выполнять оперативные задания четко и эффективно.

Но и отступать было нельзя.

Прежде всего потому, что, не прибери он братву к рукам и не организуй ее, она начнет войну против него самого. Такова уж природа этих парней. Они признают только силу и власть, способную их подавить.

А материал они благодатный. Сильные физически и без тормозов, когда того требует ситуация. Есть, конечно, среди них трусы, прячущиеся за спины других, но сколько ни прячься, рано или поздно узнают, что ты – трус, и тебе придется либо избавиться от страха перед противником и болью, либо… Либо – сдохнуть. Потому что в любом отряде трусам нет житья. И командиры такие нравы только поощряют, сколь бы жестокими они ни казались.