При расследовании уголовного дела добыто достаточно доказательств, свидетельствующих о виновности И. Молякова в распространении в средствах массовой информации сведений, порочащих честь и достоинство Федорова Н. В.

Таким образом, оснований для удовлетворения ходатайства Молякова И. Ю. и Ильина В. А. о прекращении уголовного дела, проведении дополнительной лингвистической экспертизы и установления и допроса дополнительных свидетелей не имеется.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 219 УПК РФ, постановил: 1. Отказать в удовлетворении ходатайства обвиняемого Молякова И. Ю. и защитника Ильина В. А. в полном объеме.

2. О принятом решении уведомить заинтересованных лиц».

Я понимал, что Федоров «закусил удила», и его люди — все эти толстовы, карамы, антоновы, «номер» будут отрабатывать по «полной программе». Дело было не только в том, что Федоров обиделся за свою мать — Анфису Никитичну. Он не выдержал «параметров», заданных хозяевами из Москвы: коммунисты не должны на выборах набрать более 12–13 процентов. Я же набрал по моему округу почти 25 процентов, а в Чебоксарах и того больше. Этот электоральный «штырь» общероссийского масштаба (а выйти на подобный уровень поддержки, к сожалению, удалось очень немногим региональным партийным организациям) был замечен в Кремле. Там приняли во внимание, что не все силы администраций городов и районов, бесправных коллективов школ и больниц, техникумов и вузов, дворников и водопроводчиков были брошены на обслуживание «Единой России».

Н. В. Федоров должен был помочь своему другу Чубайсу, не препятствовать агитационной работе местного подразделения Союза правых сил. Невесть откуда взявшиеся мальчики и девочки в зеленых накидках (или в синих — уже не помню) оккупировали городские перекрестки и остановки, назойливо предлагая прохожим листовки и газеты с изображением красавчика Немцова. Их, в отличие от агитаторов КПРФ, никто не хватал, в милицию не доставлял. «Юные активисты» СПС тут же исчезли после выборов. А сомнения в умах некоторых кремлевских чиновников остались.

После неудачи на выборах в лагере правых начались поиски выхода из кризиса. Кто-то дал идею выдвинуть «своего» человека кандидатом на должность президента России. Перебирали многих — и Хакамаду, и Немцова, и Рыжкова-младшего. Будто бы вели переговоры и с Федоровым. Тогда демократы наивно верили, что Николай Васильевич всё так же предан либеральным идеалам. Но он отказался. Ему важнее личная власть. И ради нее (даже усечённой) он согласился стать чиновником, назначенным Путиным. А ведь совсем недавно он позволял себе «дерзкие» высказывания в его адрес (бюрократизм, авторитаризм и т. д.). Как член Совета Федерации не встал при первом исполнении в Федеральном Собрании нового-старого гимна. Он тогда что-то вещал про неполное соответствие закону процедуры принятия гимна.

О том, что фактическое назначение Путиным губернаторов не соответствует Российской Конституции, при собственном назначении он уже не вспоминал…

Обсудить ситуацию я решил с действительными авторами статьи Евгением Павловичем Мешалкиным и Альбертом Васильевичем Имендаевым.

Ответственность решил взять на себя. Но они заявили, что, получив вторую судимость, я буду отправлен в колонию.

«Мы — авторы и мы об этом официально заявим», — таков был их ответ. Особенно волновался Евгений Павлович. Он уже знал о болезни, поразившей его. Мол, терять мне нечего. И с Колей Федоровым я в противоборство вступлю. Пусть еще раз выставит себя в неблаговидном свете. Ему не впервой судиться с пожилыми людьми. Это он на экране телевизора любит признаваться в любви к старикам, обнимать их и делать «влажные» глаза.

Евгений Павлович тут же отыскал текст статьи со своими собственноручными исправлениями.

Решили первоисточник Мешалкина Толстову не предъявлять, попридержать, посмотреть, как они будут вести дело. Козыри сразу не «выкидываются», а по ходу Толстов и компания наделают много ошибок — дело-то «дутое».

Но Имендаев пишет официальное заявление и в адрес Толстова, и в адрес Зайцева, и прокурору России Устинову о том, что автором данного текста является он.

В середине марта 2004 года он эти заявления написал, официально сдал в канцелярию Ленинской районной прокуратуры и в прокуратуру республики.

Кроме того, он выехал в Москву, в Генеральную прокуратуру и там также зарегистрировал свое заявление, оформив его в виде явки с повинной.

Мы с Ильиным ходатайствовали о том, чтобы настоящие авторы — Имендаев и Мешалкин — были допрошены в качестве свидетелей. Для уже раскрутившейся «машины следствия» это было неожиданным ударом. Нужно было или прекращать происки против меня, или нагло идти «до упора», до передачи дела в суд, намеренно форсировав ход расследования, пока не отреагирует Генеральная прокуратура.

Пошли вторым путем. Москва далеко, а Федоров — вот он, близко.

Утверждения Толстова, что я от него скрываюсь, были неправдой. Я, как первый секретарь горкома, всегда на людях, всегда с людьми. Каждый день проводил в помещении горкома, который к тому времени располагался на ул. Урукова, 9.

На 10 апреля была намечена очередная отчетно-выборная городская партийная конференция, а 9 апреля меня вновь схватила милиция. В рапорте по этому поводу участковый инспектор Московского РОВД ст. лейтенант милиции А. А. Викторов сообщал Толстову: «Докладываю, что 09.04.04 г., в 11 часов, мною совместно с заместителем начальника ООД МВД ЧР Умеровым Р. А., УУМ Московского РОВД Халиловым А. А. бел осуществлен привод согласно постановлению о принудительном приводе прокурора Ленинского района г. Чебоксары гр. Молякова Игоря Юрьевича…»