Таким образом, попытка СССР оказать дипломатическое давление на Финляндию в условиях растущего сближения ее с рейхом была весьма эффективно использована Германией для дальнейшего укрепления развивавшегося сотрудничества, мотивируя его советской «военной угрозой». Кстати, до настоящего времени у некоторых весьма авторитетных финских историков нет уверенности в том, что распространявшиеся слухи о «концентрации советских войск» у финляндской границы являлись дезинформацией. Профессор Мауно Ёкипии говорит, например, что «трудно судить были ли слухи обоснованными». [519]

Знакомство с документами ряда военных архивов позволяет убедиться в том, что летом 1940 г. сосредоточения войск у границы с Финляндией не наблюдалось. Более того, с окончанием «зимней войны» до июня 1941 г. в самом важном в стратегическом отношении районе — на Карельском перешейке — стабильно находилось всего шесть дивизий (две из них лишь были заменены). [520]

4 июля 1940 г. из письма наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова в Политбюро ЦК ВКП(б) И. В. Сталину и В. М. Молотову с предложениями, касавшимися управления войсками, их организации и дислокации, следует, что вопрос об увеличении или концентрации соединений и частей в Ленинградском военном округе вообще не возникал. В письме говорилось, что «по сравнению с существующей дислокацией войска ЛВО сокращаются на восемь стрелковых дивизий, четыре корпусных арт[иллерийских] полка и три полка РГК». Семь дивизий (из указанных восьми) перебрасывались в Западный особый военный округ. Всего же на обширной территории ЛВО оставалось 17 дивизий. [521]

Летом 1940 г. на заседании военного совета Ленинградского военного округа речь велась не о «концентрации войск у границы с Финляндией», а о том, что медленно создавались оборонительные укрепления на Карельском перешейке, а также в Заполярье и, как указывалось в одном из его постановлений, не было достигнуто «резкого перелома в методах руководства строительством». В свою очередь, командующий Краснознаменным Балтийским флотом адмирал В. Ф. Трибуц просил руководство Ленинградской партийной организации оказать помощь гарнизону военно-морской базы Ханко в хозяйственно-бытовом обустройстве ее до наступления зимы в связи с большими трудностями в этом отношении. [522]

Характерно, что большая часть авиации Ленинградского военного округа до конца лета 1940 г. находилась на Украине. После же возвращения ее в районы своего базирования серьезно осложнилась боевая подготовка летчиков, поскольку в это время в авиационные части не поступало горючее. А без него, как отмечал тогда на одном из совещаний командующий ВВС округа А. А. Новиков, «летать не научишься». По его словам, «нормальная подача бензина началась вновь с октября месяца». [523]

Таким образом, было совершенно очевидно, что в СССР никакой концентрации войск на границе с Финляндией не проходило. Это же доказывает и советское оперативное планирование того периода.

Заметим здесь, что в настоящее время также предпринята попытка представить положение таким образом, что уже имелись какие-то планы «нового нападения» на Финляндию. Об этом пишет петрозаводский автор Ю. М. Килин, который в качестве «доказательств» приводит некие «организационные указания по проведению армейской оперативно-штабной полевой поездки» конца июля 1940 г. представителей Ленинградского округа. [524] В приводимых им «сведениях» утверждается, что представители командного состава соединений округа рассматривали даже вариант наступления на Финляндию, в котором должны были участвовать неизвестные силы сразу трех армий. Причем одной из них предстояло высадится из Эстонии прямо в районе Хельсинки, форсировав таким образом Финский залив. [525] Очевидно, автору следовало критически подойти к восприятию подобного рода сведений, носивших фантастический характер с военной точки зрения, и разобраться в этом. Реальным в данном случае являлось то, что в распоряжении начальников штабов дивизий и корпусов, находящихся на советско-финляндской границе, должны были существовать варианты возможных в перспективе боевых действий против вооруженных сил соседнего государства и таковые, несомненно, отрабатывались на командно-штабных учениях. Но из этого отнюдь не вытекало, что «вскоре должно было последовать окончательное решение “финляндского вопроса” военными средствами». [526]

Что же касается действительного планирования советского военного командования, то оно руководствовалось тщательно сформулированными соображениями по «стратегическому развертыванию вооруженных сил СССР», которые были как раз к этому времени подготовлены. В июле 1940 г. Генеральный штаб Красной Армии приступил к составлению нового общего оперативного плана для вооруженных сил Советского Союза, который к середине августа был уже готов. В нем вполне определенно было сказано, что «стратегическое развертывание на северо-западе наших границ подчинено в первую очередь обороне Ленинграда, прикрытию Мурманской железной дороги и удержанию за нами полного господства в Финском заливе». При этом боевые действия на границе с Финляндией предусматривались лишь в случае большой коалиционной войны, в которой финская армия будет действовать совместно с германскими вооруженными силами. Одновременно четко указывалось, что «наши действия на северо-западе должны свестись к активной обороне наших границ». [527] Такова была позиция высшего советского военного командования, ориентировавшегося на решение сугубо оборонительных задач.

Тем не менее вопрос о «советской военной угрозе» прочно закрепился в Финляндии в представлениях о перспективах будущего развития событий. «В Финляндии, — писал Паасикиви, — возникло устойчивое мнение, что Советский Союз был притихшим на протяжении того времени, когда Германия победоносно сражалась на Западе, но когда наступление на Англию не дало ничего и продвижение все же приостановилось, Советский Союз приободрился и стал, в частности, более агрессивным и требовательным к Финляндии». [528] В результате эта страна без колебаний могла теперь сочетать свое стремление к реваншу за поражение в «зимней войне» с бытовавшими утверждениями о сохраняющейся «военной опасности с Востока». Это позволяло финскому руководству более решительно вести подготовку к новой войне против СССР. Таким образом, Германия, даже не имея по данному вопросу специального соглашения, могла быть абсолютно уверенна в том, какую позицию в будущем займут финляндские правительственные круги.

В условиях, когда в Финляндии уже поднялась очередная волна страха относительно советской «военной угрозы», Берлин, наконец, стал занимать более определенную позицию. Как отмечается в финской исторической литературе, «у высшего военного руководства Германии было такое мнение, что надо спешно организовать продажу оружия Финляндии, если думать о возможности иметь ее в качестве союзника в войне против СССР». При этом считалось, что момент для этого являлся наиболее подходящим, поскольку «в августе устойчиво циркулировали слухи, что Финляндии угрожает та же судьба, что и прибалтийским странам». [529]