– Слушаюсь, господин старшина!

Мишка наблюдал за всем этим спектаклем так, словно все это происходило не с ним, а с кем-то посторонним, и лишь заметив злобно-торжествующее выражение на лице Варлама, понял: Младшая стража, все остальное, что создавалось им с такими трудами и такими надеждами, отнято, отдано в чужие руки и... как он не нажал на спуск уже наведенного на Варлама самострела, знал, наверно, только Немой, ударивший так, что не только выбил самострел у Мишки из рук, но и самого Мишку из седла.

Упал Мишка неловко и, не то чтобы обеспамятел, но на некоторое время потерял ориентировку. Откуда-то сверху до него донесся удовлетворенный голос деда:

– Кхе! Вот так, значит. Ну, старшина... Кхе... Показывай: где тут что.

– Слушаюсь, господин...

– Да не ори ты, едрена-матрена! Убитых много?

– Пятеро отроков и наставник Анисим, раненых - девять, из них двое тяжело.

– Пятеро?! Да вы что тут, совсем охренели?

– Здесь только один отрок, а четверо на хуторе, господин сотник.

– Едрена... Зачем полезли, если там столько стражников оказалось?

– Был приказ взять хутор. Приказ выполнен, господин сотник. Четыре к тридцати двум - размен хороший, тем более - первый бой. Могли бы и вообще только одним убитым обойтись, но урядник Павел за своими отроками не уследил. А здесь, после хутора, уже легко все прошло... убитый от неожиданности случился - на умелого воина напоролись, с ним даже наставник Алексей справиться не смог.

"Во, дает Митька, можно подумать, что в настоящей армии служил - так отмазываться! Доклад - хоть к наградам представляй...".

– Кхе... Легко пошло... Чего вас сюда вообще понесло-то? Я же ясно приказал: в острог без меня не лезть!

– Мы про приказ не знали, господин сотник, а с наставника Алексея сейчас не спросишь. Да и случай удачный представился...

– Это, по-твоему, удача?
– Мишке было не видно, но Корней, похоже, указывал то ли на Алексея, то ли на Георгия. А если б тут не один опытный вояка оказался?

– А он и был не один.
– Дмитрий держался уверенно, словно не впервые участвовал в подобном разговоре.
– Еще двоих застрелили, а остальные вон там, в сарае, заперты. Случайность, господин сотник, на войне всякое случается.

– На войне... много ты знаешь!
– Корней, судя по голосу, начал остывать.
– Тебя послушать, так все вы...
– Сотник недоговорил, видимо спохватившись, что утрачивает строгость, и заорал: - Урядник! Чего тут отрок валяется? Пьяный, что ли?

Почти тут же перед лицом Мишки появились сапоги, а над головой раздался голос Варлама:

– Встать! Чего разлегся?! Встать, я сказал!

Мишка вдруг обнаружил, что его левая рука касается ножен кинжала возле самой рукоятки.

"Если чиркнуть эту паскуду под коленом, инвалидность обеспечена... пусть сам начнет, сученок".

– Встать! Ратник Михаил, приказываю: встать!
– надрывался Варлам.

– Пошел на хер, крысеныш!
– негромко, так, чтобы никто, кроме Варлама, не слышал, вставил Мишка в паузу между криками.

– Что?!

Один из сапогов исчез из поля зрения, видимо Варлам занес ногу для удара. Мишка схватился за рукоятку кинжала, но тут, почему-то, исчез и второй сапог, раздалось испуганное "Уй!", и в землю перед мишкиным лицом уперлось копыто коня Немого.

– Кхе!
– Мишка готов был поклясться, что это "Кхе" было одобрительным.
– Федя, - преувеличенно заинтересованным голосом поинтересовался Корней - ты чего-то спросить хотел?

– Да!
– раздался в ответ голос боярина Федора.
– Там на дороге отроки в дозоре стоят, может, Кирюш, заменить их моими людьми?

– Пусть стоят, нам и тут дел хватит, не век же здесь торчать? Мих... Дмитрий, давай-ка, каждому ратнику в помощь по пятерке отроков и пошли по домам. Да повнимательнее там!

– Слушаюсь, господин сотник.

Спектакль, а Мишка слишком хорошо изучил деда, чтобы понять: все предыдущее действо было ни чем иным, как спектаклем, закончился, возобновилась суровая проза воинских будней. Разжалованный старшина Младшей стражи вздохнул и принялся подниматься с земли.