Следующую остановку президент запланировал в небольшом городке на южном Урале. Остановка эта не была предусмотрена протоколом — глава государства, несмотря на протесты охраны и свиты, назначил ее в последний момент. Как ни хотелось ему нагрянуть внезапно, подобно гоголевскому «ревизору», однако по дистанции мгновенно передали о предстоящем визите.

Местные власти, естественно, объявили тотальную мобилизацию — красить и ремонтировать заборы, убирать мусор, заделывать разбитые мостовые. В последний раз подобная паника царила тут в 1780 году, во время путешествия Екатерины Второй. Впрочем, с тех пор городские ландшафты особо не изменились: заборы так и остались поваленными, мостовые — разбитыми, а лежащий во дворах мусор явно не озонировал воздух…

— Как надоели мне все эти «потемкинские деревни»! — сокрушенно молвил президент, едва Бондарев зашел в его купе. — И так наперед знаю, чем меня будут потчевать: реляциями об успехах и достижениях, улыбками довольных жизнью крестьян на свинофермах позапрошлого века, крашеной травкой в образцово-показательных воинских частях…

— А ты переоденься бомжом и попутешествуй по стране… наподобие Аль-Рашида, — с едва уловимой иронией посоветовал Клим. — Мно-ого интересного узнаешь!

— Охрана не позволит.

— А ты и Подобедова нищим переодень. Эдаким каликой перехожим. Для правдоподобия неплохо бы оторвать ему руку или ногу…

Президент не ошибся: на перроне его уже ожидало традиционное радушие народных масс. Радушие включало по пунктам: хлеб-соль — один экземпляр, духовой оркестр местного гарнизона — один экземпляр, городское начальство — пять экземпляров, военный и милицейский генералитет — два экземпляра, приветственные улыбки — в неограниченном количестве.

Оркестр нестройно отыграл государственный гимн. Мэр отрапортовал о досрочном удвоении ВВП. Милицейский генерал в рубленых фразах поддержал «диктатуру закона» и от имени личного состава попросил вернуть в России смертную казнь. Армейский начальник доложил о высокой боеготовности вверенной ему части. При этом все докладчики так преданно смотрели в рот главы государства, что тот, не выдержав, отвернулся.

Бондарев никогда не любил официоз. А уж неприкрытое подхалимство в местечковом исполнении и вовсе вызывало у него откровенное отвращение. Миновав плотный кордон милицейского оцепления, он направился к газетному киоску. Однако не успел комендант поезда даже пробежаться глазами по заголовкам, как к нему подошел молодой человек в потертой кожанке, с невзрачной физиономией и повышенной мышечной массой. Вид у него был явно заговорщицкий.

— Вы ведь из спецпоезда? — спросил он, понизив голос.

— Ну да.

— Я так и знал.

— А вы, простите, кто? — спросил Клим. — И как вы узнали, откуда я?

Неизвестный сунул в его руки небольшой конвертик и тут же исчез.

Вскрыв конверт, Бондарев прочитал загадочное: «Интересующую вас информацию о так называемой „революции“ (видеосъемки, документы и имена исполнителей) вам передадут через час на площади Ленина, у городского загса». Ни подписи, ни обратного адреса, как и водится в анонимках, не наблюдалось.

Все это выглядело более чем странно. Уж если вычислить принадлежность Бондарева к спецпоезду было несложно — город маленький, все на виду, то почему качок в кожанке не передал эту самую информацию прямо тут, на вокзале? К тому же оставалось неясным главное: кто и откуда узнал, что коменданту поезда стало известно о массовых погромах в Подмосковье?

Предложение напоминало примитивную провокацию. Бондарев, хорошо знавший почерк спецслужб, понимал: это наверняка не их рук дело. Скорее всего, работали какие-то энтузиасты-непрофессионалы, что, впрочем, не исключало — работали они по наводке. Конечно, по всем канонам следовало срочно сообщить об этом послании президенту. Однако глава государства, окруженный свитой, находился по ту сторону кордона, выслушивая очередные рапорты. Протокол — протоколом, дела — делами, и беспокоить его по таким пустякам вряд ли стоило…

— А чем, собственно, я рискую? — вопросил себя Клим и направился в вагон; оружие при такой встрече ему бы не помешало.

Тем временем глава государства, миновав оцепленный перрон, уселся в черный лимузин. Кордоны у вокзала мгновенно сняли. Милиционеры cпешно грузились в служебные автобусы с синими номерами — их присутствие наверняка требовалось в других местах. Бригада саперов-взрывотехников, на всякий случай дежурившая за старинными пакгаузами, собирала оборудование. Микроавтобусы «скорой помощи», вызванные на случай непредвиденной давки, отъезжали с площади окольными улицами. Оркестранты, сняв мундштуки с труб, валторн и геликонов, выливали наземь слюну.

У здания вокзала осталось лишь несколько мужчин в одинаковых костюмах с удивительно незапоминающимися физиономиями, да еще съемочная группа «Резонанса». Как наверняка знал Бондарев, в обязанности телевизионщиков не входили съемки встречи главы государства с райцентровским руководством.

Уже заходя в тамбур, Клим краем глаза зафиксировал того самого загадочного качка в потертой кожанке, который давеча и передал ему анонимное послание. Стоя рядом с оператором Виталиком, он что-то ласково ему объяснял. Однако когда комендант поезда вышел на перрон, его уже не было…