— Я не знаю, что и думать! — воскликнула госпожа Киреева. — Дело в том, что этот портсигар я сама подарила Мите в день его сорокалетия. Если вы сомневаетесь, то откройте его, и внутри в углу наискосок вы увидите маленькую надпись: «Вера». Меня зовут Верой.

Кошко достал из стола портсигар и щелкнул замочком. Дама ахнула:

— Да, это он!

Внутри, на позолоченном поле, тонкой вязью было выгравировано: «Вера».

На этот раз пауза была дольше, чем раньше. Ибо одно дело говорить о вещи и даже о человеке, не видя его, другое — увидеть вещь, которую ты сама выбирала любимому мужу…

Когда Вера Киреева смогла продолжать, она сказала:

— Я не понимаю, правда, зачем Мите было говорить, что портсигар… что он его потерял.

— Каким образом случилась потеря?

— Он сказал, что положил его в карман пальто, забыв, что в кармане есть дыра. Он показал мне эту дыру!

— Между тем портсигар, как вы видите, не потерян.

— Это невероятно! Митя никогда раньше меня не обманывал!

Кошко вызвал провожатого для госпожи Киреевой, чтобы тот поехал с ней в морг, где находилось тело убитого. С сочувствием и грустью глядя вслед женщине, Кошко рассуждал о том, как неожиданна и жестока судьба — еще вчера на свете жила счастливая молодая семья, нынче же молодая жена, в ужасе от предстоящего зрелища погибшего мужа, трясется на извозчике по улице…

Кошко ошибся. Он увидел молодую «вдову» часа через полтора. Она ворвалась в его кабинет, как к себе домой, и кинулась на шею генералу, словно тот избавил ее от великой опасности.

— Он жив! — закричала она. — Мой Митя жив! Там лежит совсем другой человек.

Искренне поздравив женщину, Кошко остался один. Следствие не сдвинулось с места. Если на самом деле Киреев не имеет отношения к происшествию и портсигар оказался в купе случайно… Но если портсигар случаен, то почему в купе найден носовой платок и бумажник с той же буквой?

К вечеру того же дня следствие получило неожиданный толчок в лице ювелира Штридмана, державшего магазин возле Кузнецкого моста. Штридмана привело в полицию беспокойство за судьбу его компаньона Озолина, который выезжал в Ростов, чтобы привезти от богатой вдовы бриллиантовое колье.

— Я, конечно, понимаю, господин генерал,- продолжал Штридман,- что ваш покойник начинается на «К». Но чем черт не шутит — ведь Озолин, как человек аккуратный, прислал мне телеграмму, что приезжает этим утренним поездом, а дома он не появлялся и с вокзала, как было уговорено, мне не позвонил.

Как ни странно, Кошко не только разрешил ювелиру осмотреть тело в морге, но и сам с ним туда поехал, потому что вся эта история с буквами, полупустым бумажником и подозрением на бескорыстную месть ему не нравилась — слишком уж рассчитанным и обыденным было преступление. У Кошко было предчувствие, что убитый окажется именно ювелиром Озолиным и преступление получит трезвое объяснение: грабеж!

Увидев тело погибшего, Штридман уверенно заявил: убитый был совладельцем ювелирного магазина Озолиным.

Там же в морге Кошко спросил Штридмана:

— Во сколько оценивалось колье?

— Мы заплатили за него пятьдесят восемь тысяч наличными и надеялись иметь выгоду.

— Кто знал о поездке Озолина здесь, в Москве?

— Только наш приказчик Ааронов. Подобные поездки совершаются втайне.

— Ааронов мог убить Озолина?

Штридман яростно отрицал такую возможность. Яша, по его словам, вырос в семье Штридмана, он хороший, честный молодой человек. К тому же весь день с раннего утра он находился на службе и не мог отлучиться настолько, чтобы забраться в поезд и совершить преступление.

— Значит,- спросил Кошко,- вы никого не подозреваете? Может быть, вы сказали о поездке Озолина кому-то из своих родных? Другу? Женщине?

— Нет!

— Может, сам Озолин проговорился?

— Он был сдержанным одиноким человеком.

Разговор продолжился в кабинете начальника полиции. Там их ждал дактилоскопист. Кошко попросил Штридмана приложить палец к намазанной чернилами подушечке. Тот не понял, зачем это нужно, и Кошко объяснил. Он даже показал ювелиру портсигар, спросив, не видел ли тот его в руках Озолина.

Неожиданно ювелир рассмеялся. Оказывается, Озолин не только сам никогда не курил, но и не выносил, если курили в его присутствии. Так что последние сомнения в том, что портсигар подложен, рассеялись. Кстати, Штридман отказался признать и бумажник с деньгами, сказав, что у Озолина был совсем другой бумажник, с которым тот и уехал в Ростов.

Для очистки совести Кошко в тот же день послал агента в Ростов, к хозяйке колье, чтобы осторожно узнать у нее, не поделилась ли дама своими заботами с кем-нибудь из лиц, не вызывающих доверия. Но сам он решил направить усилия на приказчика Ааронова, как на наиболее вероятного подозреваемого.