Однако его допрос ничего не дал. Двадцатилетний робкий, близорукий Ааронов признал, что знал о цели поездки Озолина и даже провожал его на вокзал, но, разумеется, никому из чужих об этом не сказал ни слова. Кошко снял у него отпечатки пальцев — они не совпали с отпечатками пальцев на портсигаре.

Прошло еще четыре дня. За это время вернулся агент из Ростова и сообщил, что вдова ни с одной живой душой не поделилась новостью о продаже колье. Возвратился из деловой поездки пропавший господин Киреев и на допросе показал, что ничего не знает ни об убийстве, ни о судьбе своего портсигара. Ювелиры и скупщики краденого, к которым Кошко разослал агентов, не признались в покупке пропавшего колье. Дело зашло в тупик.

И тогда Кошко пошел на хитрость. Он опубликовал в газетах подробное описание портсигара и следующее объявление: «1000 рублей тому, кто вернет или укажет точно местонахождение портсигара… При указании требуется для достоверности точнейшее описание вещи и тайных примет. Вещь крайне дорога как память. Нико-ло-Песковский переулок, дом № 4, кв. 2. Спросить артистку Веру Александровну Незнамову».

Квартира на Николо-Песковском была агентурной. Все трое ее обитателей: пожилая вальяжная актриса, ее концертмейстер и обтрепанный, но спесивый лакей служили в сыскном отделении.

Здесь, может быть, стоит сказать два слова об агентуре, которую придумал и создал Кошко в Москве. При каждом полицейском участке он учредил должность надзирателя сыскной полиции и трех-четырех постоянных штатных агентов. Несколько надзирателей объединялись в группу, которой руководил чиновник по особым поручениям сыскной полиции. Такой чиновник не только контролировал надзирателей, но имел свою особую группу секретных агентов, как для контроля надзирательских групп, так и для выполнения особых заданий. Любопытно, что, как сообщает Кошко, содержание большинства секретных агентов обходилось полиции буквально в гроши. Практиковалась помощь в устройстве на работу, бесплатные железнодорожные билеты и даже даровые билеты в театр. Но от внештатного агента и не требовалось постоянной работы. Его просили помочь в особых случаях и в пределах его возможностей. Наконец, у самого Кошко было двадцать собственных агентов, о которых никто, кроме него, не знал. Встречался с ними он лишь на конспиративных квартирах, которых у него было три. Подбор этих агентов был на первый взгляд случайным, в действительности каждый из них мог оказать неоценимую услугу. Ведь среди них значились: старая телефонистка с телефонной станции, популярный исполнитель цыганских песен, два метрдотеля из известных ресторанов, агент похоронного бюро, служащий Главного почтамта и так далее…

Кошко смог совместить систему многостепенной агентуры с первой в русской полиции попыткой создания статистики. Каждый надзиратель должен был к шестому числу составить полный по графам список всех преступлений и происшествий на его участке, а также принятых мер и состояния расследования. На основании этих докладов специальный чиновник составлял месячную сводку по Москве, которая вывешивалась на стене в кабинете начальника сыскной полиции, и в ней чертились кривые разного рода преступлений, так что за год можно было не только объективно увидеть состояние дел по участкам Москвы, но и определить, в каком из них тот или иной вид преступлений расцветает, и обратить на это особое внимание.

Кошко знал, что преступность в Москве особо поднимается по праздникам, когда к Рождеству, Пасхе, Троице и Духову дню вся окрестная шпана стягивается в столицу в надежде на легкий заработок. Для того чтобы бороться с этим бедствием, Аркадий Францевич устраивал под праздники общие облавы с участием не только своих агентов, но и мобилизованных для того полицейских. Кстати, всех задержанных бродяг поутру кормили, а затем брили, стригли, чтобы перед тем, как отпустить или препроводить в тюрьму, сфотографировать и снять отпечатки пальцев для архива. Это неоднократно помогало сыщикам в их работе. В любом случае Кошко до конца своих дней гордился тем, что на Пасху четвертого года его службы в Москве не произошло ни одной крупной кражи.

Итак, секретная квартира на Николо-Песковском была задействована. Кошко не рассчитывал, конечно, что на удочку попадется сам убийца, но надеялся, что соблазн окажется неодолимым для кого-нибудь из сообщников или знакомых преступника, видевших у него этот портсигар.

На второй же день артистка императорских театров госпожа Незнамова ворвалась в кабинет Аркадия Францевича и с порога закричала:

— Мы поймали убийцу!

Кошко лишь ухмыльнулся — он привык к тому, что самые светлые надежды обычно не сбываются. Агентша рассказала следующее:

— Лакей, сидевший у двери, услышал, как кто-то поднимается к ним. Актриса бросилась к роялю и запела: «Не искушай меня без нужды». В дверь постучали. Вошел и остановился на пороге молодой человек, почти юноша, который спросил, может ли он видеть госпожу Незнамову? Будучи представлен актрисе, юноша спросил, она ли давала объявление в газетах?

— Разумеется! — воскликнула Незнамова. — Но где же мой портсигар?

— Я не мог его принести, но точно знаю о его местонахождении,- ответил юноша.

Агентша изобразила разочарование и произнесла:

— Но почему я должна вам верить?

— А я вам точно опишу ваш портсигар,- сказал юноша.- Такие расскажу про него вещи, которые никто, простите, и не подозревает. Я знаю, например, что внутри есть вырезанное ваше имя, Вера Александровна.

Окажись Кошко в тот момент рядом, он бы отдал себе должное: имя агентши было выбрано не случайно.

— Ах,- воскликнула актриса Незнамова,- вы и в самом деле знаете мою маленькую тайну! Так говорите же скорее, где спрятан мой портсигар?