Шрифт:
— Это ты, Арсен? Я рад снова слышать твой голос, друже!
— Я пришёл, чтобы освободить тебя, ага Якуб. Ты сам говорил — ничто не вечно под луной. Сегодня закончилась твоя неволя!..
— Пусть будут благословенны дни твои! — пожелал меддах. — Что случилось? Как ты очутился здесь? И с оружием…
— Замок в руках восставших крестьян, Якуб! — И Звенигора с силой ударил молотом по шкворню, вмурованному в стену.
Шкворень сломался. Звенигора помог Якубу выйти из темницы.
3
Увидев, как через проломанные двери в селямлик хлынула толпа повстанцев, Гамид понял, что все потеряно и надо спасать свою жизнь. Поэтому он бросил всех на произвол судьбы и метнулся к потайному ходу. Пока телохранители сражались в коридоре, Гамид спустился в подземелье. А через полчаса, грязный, вспотевший, вылез через хорошо замаскированный выход в лесу и спустился в поросшую кустарником долину.
Убедившись, что поблизости никого нет, он быстро пересёк узкую полянку, на другой стороне которой стоял небольшой сарай, плетённый из хвороста. Навстречу ему кинулся лохматый пёс, но, узнав хозяина, замолчал. На лай собаки из сарая вышел заспанный сторож.
— Кого тут носит? — спросил он, всматриваясь в тьму.
— Быстрее коня! — прошипел Гамид.
Сторож, узнав хозяина, молча повернул назад и вывел осёдланного коня. Гамид вырвал из его рук поводья, вскочил в седло. Застоявшийся конь рванул вскачь. На сторожа, удивлённого таким поспешным бегством, полетели комья влажной земли.
К вечеру Гамид почувствовал, что силы совсем оставляют его и что коню тоже необходима передышка. Вместо того чтобы ехать прямо к санджак-бею [66] , он повернул вправо, переправился паромом через Кызыл-Ирмак и вскоре въехал на просторный двор своего давнего приятеля и свата Энвера Исхака.
66
Санджак-бей (турец.) — правитель области.
Слуга, приняв повод, помог Гамиду сойти с коня.
— Что случилось, дорогой Гамид-бей? — спешил навстречу ему с протянутыми для приветствия руками высокий и чёрный, как ворон, Энвер Исхак. — В таком виде! Конь весь в мыле… Ты будто бежал от смертельной опасности.
— Это и вправду так, дорогой друг. Эту одежду я достал у знакомого кафеджи [67] , а то был совсем голым… Аксу взяли приступом повстанцы, мерзкие каратюрки. Я не знаю даже, остался ли кто живой, кроме меня…
67
Кафеджи (турец.) — хозяин кофейни.
— О аллах, что творится на свете! — воскликнул Исхак-ага. — Я думал, что горе посетило только меня…
— У тебя тоже горе? Расскажи!
— Какой-то разбойник чуть было не убил нашего дорогого Ферхада. Твоя дочка могла остаться вдовой, Гамид-бей. Спас его верный слуга из гяуров. Теперь Ферхаду лучше, и он будет рад дорогому гостю… Прошу, заходи, Гамид-бей.
К ужину вышел и Ферхад. Он уже знал о несчастье тестя и сдержанно поздоровался, потому как не к лицу правоверному проявлять чрезмерный интерес к несчастью ближнего.
Гамид уже выглядел лучше: помылся и переоделся в просторную одежду Исхака-аги.
После того как гость немного утолил голод и выпил кубок сладкого шербета, хозяин произнёс:
— Мы с сыном собирались этими днями к тебе, дорогой Гамид-бей.
— Я был бы рад видеть вас у себя, — учтиво ответил Гамид, не спрашивая о причине предполагавшегося визита и ожидая, пока Исхак-ага сам объяснит её.
— Мой невольник-пастух сообщил, что покушение на Ферхада совершил твой невольник-беглец…
— Мой невольник? — вскрикнул удивлённо Гамид-бей. — Проклятый урус! Это же он, одним из первых, ворвался в мой замок и пытался убить меня! О, если бы он попал в мои руки!..
— Мы поймаем его, — вставил слово Ферхад. — Если он в отряде повстанцев, то мы найдём пути проникнуть туда.
— Как?
Вместо ответа Ферхад хлопнул в ладоши. Вошёл слуга.
— Позови Свирида!
После того как Многогрешный спас молодого хозяина, Исхак-ага окружил невольника невиданным до сих пор вниманием. Он дал ему новую одежду, приказал кормить с хозяйской кухни, обещал даже отпустить на волю. Свирид будто помолодел. Плечи его расправились. На своих товарищей-невольников стал смотреть с нескрываемым превосходством.
Войдя в комнату, он низко поклонился и тихо произнёс приветствия.
— Мир вам, о правоверные! Приветствую тебя, мой добрый господин Гамид-бей! — отдельно поклонился он прежнему хозяину.
Исхак-ага указал на войлочный коврик, что лежал у порога. Это была высокая честь для вчерашнего раба.
— Алейкум юсселям, ага Свирид, — ответил старший хозяин. — Садись, садись. С тобой хочет говорить мой сын Ферхад.
— Ага Свирид, очевидно, хорошо запомнил того разбойника, который совершил на меня нападение? Не так ли? — спросил Ферхад.