Воистину Лепехов был гениален и знал, чего хотел. Кажется, и Корольков заметил трансформацию Саприненко, молча глядел на сцену, не говоря больше ни слова.

Лепехов, достигнув цели, застыл у кулис, и Костя с Милой допели до конца в полной тишине.

– Ладно, – Мишка махнул рукой, – годится. Пойдет. Давайте теперь беседу Риголетто и Джованны. Артем, Ирочка, идите сюда!

Корольков и Ира поднялись на сцену, и началась столь же длительная работа над эпизодом, где Риголетто строго-настрого наказывает служанке беречь Джильду как зеницу ока.

Тихо скрипнула дверь в коридор. Лариса быстро обернулась. В зал вошел Глеб. Она вздохнула с облегчением. Все то время, что шла репетиция, Лариса никак не могла побороть волнение за него: как он доедет до театра по московским улицам с их сумасшедшим движением?!

Она незаметно поманила Глеба рукой. Тот подошел, сел возле Ларисы, потихоньку взял ее руку, повернул ладонью вверх.

– Вот, держи.

В Ларисину ладонь уютно улеглась связка машинных ключей.

– Заводится с пол-оборота, – похвастался Глеб, – но как вы тут ездите, я ума не приложу. Дважды чуть не врезался, пока доехал.

– Глеб! – крикнул со сцены Лепехов. – Ну-ка подпой Ирине. Там, где ты ее хочешь подкупить, чтобы она привела тебя в сад к Джильде. Давай поживее.

– Ну вот, – тихо проворчал Глеб, неохотно поднимаясь с места, – вздохнуть спокойно нельзя.

Однако на сцену к Артему и Ирочке он вышел, как всегда, веселый и улыбающийся.

Лариса в который раз за эти дни наблюдала, как при первых же звуках его голоса невольно подтягивались, оживлялись все певцы труппы, и те, что сидели в этот момент в зале, и те, которые были на сцене. Она была почти уверена, что следующей Лепехов попросит выйти ее, и чувствовала нетерпение. Ей как никогда хотелось петь. Быть на сцене рядом с Глебом, слушать, как сплетаются воедино их голоса, полностью перевоплотиться в свою героиню, юную, страстную, влюбленную…

– Лара! – вкрадчиво позвал Лепехов.

Как хорошо, что на свете есть Мишка, его «Опера-Модерн», музыка Верди, такая простая и такая волнующая…

И снова они с Глебом пели сцену в саду на качелях, а потом Лариса пела одна свою арию из второго действия и слушала, как поет Глеб. Лепехов почти не делал им замечаний, молча стоял у края сцены, и лицо его было сосредоточенным и удовлетворенным..

Такой удачной репетиции Лариса не помнила. Прошло без малого три часа, а об усталости не было и речи. Наоборот, голос все набирал силу, словно открылось второе дыхание. Довольный Мишка использовал посетившее актеров вдохновение на полную катушку и ухитрился прогнать два действия целиком.

– Если так дальше пойдет, – пропыхтел он в конце, вытирая пот, стекавший по лбу, – через недельку можно будет подключать оркестр и переходить в концертный зал.

Работа на сегодня закончилась, Лепехов отправился в свой любимый буфет восполнять потерянные калории, а труппа поспешила на выход.

Глеб потянул Ларису за руку в коридор:

– Пойдем скорее, покажу тебе мою красавицу. Она у меня как новенькая, даром что пять лет откаталась.

– Подожди, – попробовала задержаться Лариса. – Я с Милой сегодня парой слов переброситься не успела. Да и вообще, не попрощалась ни с кем. Куда так спешить?

Никуда, – Глеб быстро оглянулся по сторонам, в глазах его промелькнуло что-то, похожее на беспокойство.

Лариса удивленно покосилась на него, но нет, лицо Глеба уже стало по-прежнему веселым и беззаботным. А может, ей вообще это показалось?

– Хорошо, идем, – неожиданно для самой себя проговорила она и первая вышла из зала, так и не простившись с ребятами.

– Ключи у тебя? – спохватился Глеб, когда они уж спускались со ступенек кинотеатра во двор. – Не потеряла?

– Да здесь они, – Лариса на ходу раскрыла сумочку, вытащила Глебовы ключи, нащупала на брелке кнопку сигнализации. – Ну, показывай, где твое, приобретение.

– Вот.

Ей показалось, что она раздвоилась и видит сама себя как "бы со стороны. Видит, как продолжает идти к машине, улыбаясь Глебу и болтая о всякой ерунде. Как нажимает на кнопку, залезает в салон, удобно устраивается на мягком велюровом сиденье. Вставляет ключ, плавно трогает педаль газа, пристально смотрит в зеркальце заднего вида.

А в это время другая она стоит на месте как вкопанная. Стоит, не в силах шевельнуться, и широко открытыми глазами смотрит туда, куда указал ей Глеб. На жемчужно-серебристый «опель» с торчащей позади антенной. Он совсем близко от нее, всего в пяти шагах, и Лариса отчетливо видит фары, похожие на квадратные глаза и чисто вымытое лобовое стекло. И висящего на нем над самым рулем малахитово-зеленого краба с огненным взглядом.

Почему она молчит? Почему не закричит, не повернется, не побежит прочь?..

– Осторожней! – Глеб перехватил руль из ее рук, и Лариса увидела, как в полуметре от корпуса машины проскользнул большой раскидистый тополь, стоящий во дворике театра. – Нет, зря я тобой так восхищался. Перехвалил.

– Прости, – она вырулила на улицу. – Что-то в глазах рябит.

– Перепела, – засмеялся Глеб и обнял Ларису за плечи. – Ну что, хорошо идет, верно?

– Неплохо. Когда ты приехал в Москву?