Минуты через три изнутри сарая осторожно постучали в дверь, женщина подхватилась, негромко, так, чтобы в сарае мог услышать напарник, произнесла: «Чисто» – и спешно двинулась отпирать замок.

Она не успела ни удивиться, ни что-то понять, когда из раскрытой двери к ней навстречу шагнул не муж, а какой-то штатский субъект, который быстро и умело заломил ей руки за спину и уткнул лицом в перепачканную куриным пометом стену. Женщина хотела было закричать, полагая, что попала в руки насильников, но мучитель спокойным и насмешливым голосом произнес:

– Спокойно, Маша. Я – из Смерша.

Еще чья-то пара рук быстро прошлась по ней, проверяя содержимое карманов, и женщину наконец отпустили. Она обернулась и узнала в задержавшем ее сотруднике Смерша того самого капитана-милиционера, который составлял протокол неделю назад, в отделении милиции возле «толкучки».

– Все, ребята, – сказал капитан, задорно улыбаясь, – отшпионились!

Ее муж, демобилизованный солдат, стоял тут же. Неподалеку возвышались фигуры еще двух человек с автоматами на изготовку, а из сарая сотрудники Смерша выносили содержимое тайника и радиостанцию. Собственно, «супружеская» парочка и зашла в этот сарай только для того, чтобы послать своим хозяевам короткую радиограмму, подтверждающую успешное выполнение задания – установку и активацию радиомаяков на территории порта.

«Успел послать?» – беззвучно спросила женщина одними глазами, и ее напарник сделал головой еле заметный утвердительный знак.

– Послал, послал, не сомневайтесь, барышня, – подтвердил молчаливый ответ мужчины все тот же насмешливый голос смершевца. – Все сделал как надо, – и добавил: – А теперь поехали с нами, будем опознавать ваши маячки. Мы их два часа по всему порту собирали.

Женщина с ужасом глянула на мужчину, но сотрудник Смерша поспешил успокоить испуганную женщину:

– Не беспокойтесь, гражданочка немецкий шпион, маячки, естественно, выключены. Так что вашим ракетам в наше ведомство никак не попасть. А сигналы их мы скопировали еще в милиции, возле «толкучки», пока вы проводили опознание грабителя. Помните? – дождавшись подтверждающего его слова кивка агентов, смершевец заговорщицки прошептал:

– Я вам больше скажу. После сегодняшнего запуска ваши «Фау» полетят со-о-овсем в другое место. А вот куда – это уж вас не касается. Ну, все, что ли? – обратился он к сослуживцам, выносившим из сарая содержимое тайника.

– Так точно!

– Пошли, ребята, – кивнул он огорошенным агентам, указывая на подъезжающий «воронок».

– Никак, ребятки, что-то неважное с судном? – поинтересовался старик, стоя на поселковом причале. – Поломка какая, или еще чего? Может, наших артельщиков кликнуть? Они ребята опытные, помогут!

Старый рыбак весь вечер проторчал на берегу, наблюдая за чужим рыбацким ботиком, приставшим к причалу у их поселка, и заговорить решился только сейчас. Уж больно странно вели себя чужаки, совсем не так, как это принято у норвежских промысловиков.

Когда незнакомцы рассеянно сновали туда-сюда, проверяя топливо и рулевое управление, – это еще куда ни шло, хотя корабль должны были тщательно проверить еще на своей стоянке. Ведь поломка в море – это почти что верная смерть. Но мало ли, вдруг ребята оказались неопытными. Но если уж они собрались на лов, то почему не видно снастей, почему не проверяют сети и лебедки? Почему эти люди работают с такими постными лицами, будто собрались на верную погибель? Не слышно ни ободряющих слов, ни шуток, ни крепкого рыбацкого словца. Известно ведь, что работать в мертвой тишине – не к добру. Почему их, судя по всему, бригадир не руководит своими артельщиками, не проверяет работу, а безучастно стоит у бортика и только нервно покуривает?

И, главное, старик недоумевал, зачем это незнакомым рыбакам понадобилось выходить в море на ночь глядя? Случается, конечно, и такое, но это бывает во время путины, когда дорог каждый час. Но сейчас-то лов пошел на спад, хорошего улова уже не жди, чего зря рисковать жизнями, особенно в такую погоду? Оно, конечно, шторма не будет, но зато снег с дождем, да в придачу туман, делают видимость практически нулевой. В такую непогоду можно запросто наскочить на скалу или рифы, которых во фьордах хватает с избытком.

– Спасибо, отец, – мягко ответил из темноты один из чужаков, – мы сами управимся. Чего людей зря беспокоить? Тут немного работы осталось. Сейчас закончим да отчалим.

И снова наступила тишина. Только слышался топот на сходнях. Старик еще потоптался с минуту, но в непроглядной темени не было видно ни зги, и он, продолжая про себя удивляться и размышлять, медленно побрел к своему поселку.

Рыбаки меж тем завершили свои странные приготовления и сгрудились у своего молчаливого начальника.

– Ну, что, ребята, давайте прощаться, – наконец сказал он и стал неторопливо выбивать трубку о леерную стойку. Огненные искорки, подхваченные ветром, веселым салютом понеслись в море, догорев и погаснув спустя всего несколько мгновений.

– Неужели нельзя сделать все как-то по-другому, а, Юхо? – спросил один из соратников и вздохнул с глубоким сожалением, и снова наступила тишина, нарушаемая только спокойным плеском волн о бока суденышка.

– В сороковом, как раз в самый разгар «Битвы за Англию», – тихо начал говорить Юхо, – мне довелось быть в британской столице. «Соколы Геринга» в ту пору бомбили непрерывно, днем и ночью. Фашисты рассчитали все верно – напали, как всегда, неожиданно, и англичане просто не были готовы к отражению таких массовых ударов с воздуха. А бомбили гитлеровцы не хорошо защищенные военные объекты, а мирные кварталы. О воздушном налете люди частенько узнавали только тогда, когда на их головы падали первые бомбы, – рыбак откашлялся и все так же тихо продолжал: