– А страшно человека убить.

Я молчал.

– Страшно, - вздохнул Тишка.
– И он тоже говорил, - нельзя убивать. Бог не велел.

Кто? Пресвитер в селе? Спросить Тишку? Рискованно при Командоре. Проклятая темнота!

– Младенец, - раздался ленивый голос с противоположных нар, - не мешай людям спать!

Здесь была сырость, смешанная с горьковатым духом хвои, брошенной на топчаны, как в землянке переднего края; только эта была старая, покосившаяся, сооруженная, видимо, давно, во время каких-нибудь войсковых маневров.

Тишка - он выполнял обязанности вестового при Командоре - принес нам ужин: баранину, поджаренную на костре, и бутылку чачи, домодельной виноградной водки.

– Угощайтесь, - молвил Командор.
– Я са-авершенно не употребляю. В моем деле, - он протянул пальцы с кольцами, - нельзя. А-аттражается на работе.

Мы понимали, какую «работу» имеет в виду Командор - известный на юге казнокрад и потомственный «медвежатник» - взломщик несгораемых касс.

Ночь мы провели в землянке с Командором и Тишкой. Все пока шло как нельзя лучше. Похоже, настороженность Командора улетучивается; я ему нужен, определенно нужен, с моей картой, знанием местности. Он возлагает какие-то надежды на меня. Какие? Я сдерживал себя; вопросы мои так и не были высказаны в тот вечер. Они множились, пока я лежал на топчане и слушал возню мышей за стенкой. Знает ли эти леса Командор?

«Все вопросы на утро», - приказал я себе.

Однако утром мои планы опять нарушились. Мы с Корочкой еще пили кипяток, закусывая вареной свеклой, а Командор сидел на койке полуодетый и чистил ногти, как снаружи зашумели. На порог влетел Тишка; он тер глаза, и басок его спросонья был густой и хрипловатый.

– Прокурора привели!
– выдавил он.

Мы выскочили из землянки все - Командор со спущенными помочами - и на ходу узнавали от Тишки подробности. Прокурор ехал в таратайке из Хопи; караульщики схватили его, доставили сюда. Вот еще история!

Из оврага, примыкавшего к стойбищу, неслись крики. Спускаясь, я узнал Анисима с берданкой, Мусу Арджиева. А в центре группы и в самом деле стоял районный прокурор Мисян, мой добрый знакомый.

– Застрелят его!
– вырвалось у Тишки; и он, качнувшись, ткнулся мне в бок.

Мисян - низенький, черный, как жук, только большой, с горбинкой нос белел на лице - молчал, глядя исподлобья на бушующих бандитов, и грыз семечки. «Молодцом держится», - отметил я про себя. А они в самом деле требуют казни. Муса подбежал к Командору и закричал:

– За что семь лет? За что? Закон постановил - четыре года, а он - семь лет мне…

– Кудахтать нечего, - крикнул один из группы.
– Кончай базар!

Он выругался и щелкнул затвором ружья. Этот вполне отвечал моему представлению об уголовниках: нездоровое, серое лицо, ненавидящие, воспаленные глаза.

Сейчас Мисян увидит меня. Узнает? Вряд ли. И все равно, я должен выручить его. Каким образом? Атмосфера накалена, кое-кому не терпится свести свои счеты с прокурором. Я обернулся к Командору.

Он замедлил шаг, вслушивался, растерянно поднял один ремешок помочей, другой остался висеть. «Я глуба-ако штатский», - вспомнилось вдруг. Нет, аферист, растратчик не хочет брать на себя еще «мокрое дело» - так именуется на жаргоне преступников убийство. Явно не хочет. Но ему трудно, власть его, видимо, не очень-то прочна, и он теперь поддержит меня… Я шагнул вперед и крикнул:

– Минутку тишины!

Мисян выплюнул шелуху и поднял голову. Узнал? Брови его зашевелились… Потом густые, сине-черные брови резко сошлись, он бросил в рот семечко и стал жевать; под кожей с силой заходили скулы.

– Разум у вас есть?
– начал я.
– За прокурора, если кто попадется, расстрел обеспечен.

– А-абсолютно верно, - услышал я.

– Отпустить надо прокурора, - продолжал я еще увереннее.
– Завязать глаза и вывести подальше отсюда. Но условимся с ним: если кто угодит за решетку и получит по самой высшей норме, - тогда пусть на себя пеняет.

Говоря так, я на деле ничем не грозил Мисяну - не в районе будет решаться судьба шайки. Но речь моя возымела действие. Мисян поглядывает на меня и, забрасывая в рот семечки, как будто кивает. Узнал?

– Господин офицер!
– крикнул мне уголовник.
– Не больно командуй!

– Ма-алчать, Мохов, - нервно сказал Командор.

«Теперь сдать прокурора Корочке, - подумал я.
– Пусть выведет». Командор согласился и назначил еще Анисима. Я не возражал.

Я не успел и словом обмолвиться с Мисяном. Настроение в шайке могло перемениться, пленного надо было освободить немедля. Я даже не выяснил тогда, узнал он меня или нет. Если бы я мог поговорить без посторонних с Мисяном, дать инструкции Корочке, многое пошло бы по-другому…