Она молча кивнула. Язык ей не повиновался.

— Уверены, что хотите сопровождать меня в Лондон сразу после службы? Мне необходимо вернуться, но я не хочу отрывать вас от семьи.

— О, ничего страшного.

Ей ужасно хотелось поехать в одно из новомодных свадебных путешествий, о которых рассказывала сестра. Но их трудно назвать влюбленной парой, и, кроме того, она решила не оставлять девочек, пока не найдет достойную доверия няню.

— Я понятия не имел, что у вас с сестрой одна горничная на двоих, — заметил Дарби, сведя брови.

Генриетта спрятала улыбку. Очевидно, Дарби никогда не стал бы делить с кем-то своего камердинера. Не то что она и Имоджин!

— Я подумал, что ваша горничная может ехать с детьми, поскольку мы по-прежнему без няни, — продолжал Дарби. — Однако я спрошу леди Холкем, не может ли она…

— Я сама поеду с Джози и Аннабел, — твердо заявила Генриетта, — поэтому нет никакой необходимости брать кого-то из слуг мачехи.

— Я вполне понимаю и ценю ваше желание быть преданной матерью детям. Но поскольку у Аннабел проблемы с желудком, воздух в замкнутом пространстве кареты скоро станет невыносимым. И боюсь, нрав Джози в дороге только ухудшится.

Генриетта вскинула подбородок.

— Они будут моими детьми.

В этот момент появился его угрюмый приятель. Генриетта вежливо поздоровалась:

— Доброе утро, лорд Годуин.

— Доброе, — проворчал он и, отведя Дарби в сторону, предложил, почти не понижая голоса: — Послушай, еще не слишком поздно…

Волна облегчения, последовавшая за смехом Дарби, едва не сбила ее с ног.

В маленькой часовне было полно народа, хотя Миллисент требовала никого не приглашать. В первом ряду, по бокам от няни Эсме, сидели дети, напротив — леди Холкем и Имоджин. Элен и ее муж, лорд Годуин, естественно, находились в разных концах часовни.

По кивку викария Генриетта скрылась в крошечной боковой крипте в ожидании минуты, когда придется идти к алтарю.

Она прислонилась к каменному надгробию, пытаясь не думать о том, что ждет впереди. Надгробие представляло собой лежащую каменную статую с руками, сложенными в вечном молитвенном жесте. Здесь стоял пронзительный холод, медленно проникавший в самые кости Генриетты, замораживая ее, как надгробную статую.

Наконец дверь распахнулась, и на пороге встал лорд Годуин, готовый вести ее к алтарю.

— Рис — мой ближайший друг, — сказал ей Дарби. — И поскольку ваш батюшка умер, я попросил его быть посаженым отцом.

У Генриетты мелькнула мысль, что лорд Годуин, возможно, сейчас скажет ей, что еще не слишком поздно, но он просто протянул руку.

При виде невесты все встали. Холод возымел свое действие: Генриетта сильно хромала. Почему она не подумала об этом, перед тем как идти к алтарю? Повезет еще, если Дарби не струсит и не сбежит, учитывая, что она сильно припадает на больную ногу и это в тот самый момент, когда женщина должна быть красивой и грациозной.

Вид у мистера Фетчема был весьма жизнерадостный, словно не ему сегодня предстояло венчать грешников, каковыми он, несомненно, считал ее и Дарби.

— Дорогие и любимые, мы собрались здесь, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака.

Генриетте оставалось только надеяться, что громкий шепот Джози не заглушает голос священника и ее родные хотя бы что-то слышат из слов брачной церемонии.

Она осторожно переступила с ноги на ногу, опасаясь, что больная нога просто подломится и она рухнет на пол.

Викарий как раз говорил о том, что брак предназначен.не для того, чтобы удовлетворять плотские потребности людей, ибо они не дикие звери, не имеющие разума.

Генриетта сразу поняла, почему именно эти наставления были включены в службу. Правда, ее будущему мужу, кажется, безразлично, что брак — нечто вроде лекарства от греха и прелюбодеяния. Хороший термин «прелюбодеяние». Уродливое, резкое определение. Самое подходящее для них.

Викарий продолжал монотонно бубнить, но Генриетта перестала слушать, когда он заявил, что цель брака — продолжение рода. Эта служба почти не имеет к ней отношения, особенно потому, что она посоветовала мужу завести любовницу, не говоря уже о том, что они как супруги никак не могут способствовать продолжению рода. Генриетта попыталась понять бесцеремонные комментарии Джози с первого ряда. Можно только предположить, что именно бубнит упрямая девчонка. Джози хотела, чтобы ее матерью стала Эсме, а не леди Гении, которая облила ее водой.

Генриетта старалась не обижаться. Джози со временем научится ее любить.

Искалеченное бедро посылало волны боли в правое колено. Дарби, должно быть, заметил, что она переминается с ноги на ногу, потому что глянул вниз и слегка нахмурился. Генриетта на секунду замерла.

Наконец викарий объявил их мужем и женой. Новобрачные повернулись, чтобы отойти от алтаря, и никто из присутствующих не мог сказать, кто больше расстроен: Джози или Рис. Только Эсме сияла от восторга.

— Поздравляю, Дарби, — буркнул Рис, пожимая руку Дарби и окончательно осознавая, что не сможет спасти друга от ужасной судьбы.