Голенков не реагировал на обидные слова. Смежив веки, он лихорадочно размышлял: кинет его Коробейник или не кинет? Зыбкие обещания «спустить дело на тормозах» стали той самой спасительной соломинкой, в которую убийца вцепился мертвой хваткой. Вот и пришлось рассказать абсолютно все: и о подпольном монетном дворе, и о сейфе с медным штурвалом, и о странном радиозаводском микроавтобусе, появлявшемся во дворе «Золотого дракона» почти ежедневно… Ведь в случае возбуждения уголовного дела по сто пятой статье Эдику вряд ли бы когда-нибудь пригодились вьетнамские сокровища!

Милицейский полковник не спешил высказывать отношения к услышанному. Полученная информация требовала не только осмысления, но и проверки. Развалив свои необъятные телеса в лайковом кресле, Коробейник лишь изредка бросал на Эдика значительные взгляды. Наконец снизошел до успокоительного:

– Не ссы, не кину… Мы ведь нужны друг другу. Правда, Эдичка?

– Так уж и нужны!

– Я за свои слова отвечаю. Сейчас я, ты и Наташка идем к дежурному следователю прокуратуры. Наташка под мою диктовку в твоем присутствии пишет отказуху: мол, будучи в состоянии алкогольного опьянения и поддавшись эмоциям, оговорила тебя, в чем и кается. Была пьяная, пошла ночевать к подруге, поскользнулась на рельсах и едва не попала под поезд. Дело о покушении на убийство автоматически прекращается.

Мельком взглянув в зеркальце заднего вида, Голенков отметил, что на бледном лице Наташи задрожало негодование. Неожиданное соглашательство мужа с любовником не позволяло ей насладиться местью.

– А как же… – несмело начала она, однако Юрий Васильевич осадил ее резкой репликой:

– Мы же обо всем договорились! Тебе лучше что – опять мужа в тюрьму отправить и нищей остаться? Или всем нам из этой ситуации что-то выкрутить?

И – вытряхнул ее из разговора, словно крошку со стола.

– А потом что? – просипел Эдуард Иванович.

– Ты мне показываешь свой персональный Клондайк… То есть не твой, а покойных вьетнамцев. Я, в свою очередь, обещаю оформить узкоглазых как неизвестных. Ты возвращаешься в «Золотой дракон» и работаешь как ни в чем не бывало. А что тебе надо будет делать – потом расскажу…

– А что я должен буду делать?

– Если вьетнамцы клепали свои червонцы из радиолома… Почему бы и нам не попробовать? – с подкупающей прямолинейностью признался правоохранитель. – Вот ты мне в этом и поможешь. Посвящать в ситуацию людей посторонних, сам понимаешь… не хочется. А ты от меня вкруговую зависишь. Кстати, насчет того мужика с радиозавода… Ну, который на микроавтобусе по утрам приезжал. И что – после убийства вьетнамцев он больше не появлялся?

– Нет.

– А Хьен?

– Не знаю. И звонил ей, и домой приезжал, у узкоглазой прислуги справки наводил. Никто ничего не знает, – опустошенно признался Эдик. – Говорят – «не пьиезжала есьце наса Хьен»… Может, во Вьетнам свой свалила?

Описав по площади правильный полукруг, «Линкольн Навигатор» остановился на служебном паркинге. «Министерство юстиции РФ. Городская прокуратура», – значилось на табличке парадного подъезда. Черная «Волга» с минюстовским номером, стоявшая поодаль, повергла Коробейника в уныние.

– Твою мать… – вздохнул он. – И этот московский тихушник тут как тут. И что ему в прокуратуре понадобилось?

Сняв с Голенкова наручники, полковник милиции легонько подтолкнул его к дубовой двери.

– Только без глупостей, – весомо предупредил Юрий Васильевич и, коротко кивнув сержанту-вахтеру, осведомился насчет дежурного следователя.

– На месте, товарищ полковник. Второй этаж, двести девятый кабинет.

– А московский следак на черной «Волге»… У кого он сейчас? – милицейский полковник доверительно понизил голос.

– В архиве работает. Час назад приехал.

– Ну и как? Лютует?

– Да нет, товарищ полковник. Вежливый такой, культурный. Кстати, вон он идет… – шепнул вахтер, взглядом указывая на гипсовую Фемиду, возвышавшуюся над пролетом парадной лестницы.

По ступенькам, крытым ковровой дорожкой, неторопливо спускался невысокий блондин с портфелем в руке. Выглядел он весьма импозантно: резкие волевые морщины, энергичный поворот головы, рельефные тонкие губы… Лишь уродливая бородавка на подбородке немного портила его внешность.

Едва взглянув на «инкогнито из Москвы», Эдуард Иванович лязгнул челюстью, на секунду зажмурился, открыл глаза… Над ухом хрустально дзинькнули невидимые колокольчики. Гортань взбухла и начала душить.

Он узнал этого человека.

Грамотный грим и накладные волосы совершенно преобразили облик рецидивиста Сазонова. Однако черты лица его оставались почти неизменными. Голенков не верил своим глазам. Профессиональный аферист, когда-то низведший блистательного капитана Угро до состояния ничтожества, был не в далекой Франции, а рядом, в каких-то нескольких метрах…