— Я уйду, если вас смущает мое присутствие… — предложил Йен.

— Нет, будь они прокляты, — ответила Мередит, глянув на дверь. — Я принадлежу к Макреям, но отказываюсь участвовать в этой смехотворной войне кланов.

— Но раз вы собираетесь жить здесь, у вас нет выбора, — сказал он.

— Тогда мне не остается ничего другого, как вернуться домой.

Она села за стол и протянула за бокалом руку, но он накрыл ее своей большой, сильной и теплой ладонью.

— Или остаться и положить этому конец.

Мередит подняла на него удивленный взгляд, думая о том, чувствует ли он частое биение ее пульса.

— Что вы имеете в виду?

Йен ответил не сразу; его пальцы гладили ее руку, а глаза пристально смотрели на нее.

— Я говорю о том, чтобы отказаться от кое-каких планов… и о том, чтобы продолжить то, что начал ваш дядя в деле примирения наших кланов.

О каких это планах он толкует? О ее решении вернуться домой? Сердце Мередит встрепенулось при мысли, что он хочет, чтобы она осталась.

— Неужели вы думаете, что кто-нибудь прислушается к мнению человека со стороны? — спросила она, но сама идея выступить в качестве миротворца ей понравилась. А еще она почувствовала, что уже почти ни в чем не подозревает Йена. Не может он быть таким негодяем, каким его выставляют ее родственники. Его улыбка была такой искренней, а во взгляде не ощущалось ни капли подвоха.

— Я считаю, что вы говорите очень убедительно. Правда, ваши сородичи очень упрямы…

— А ваши разве нет? — Мередит усмехнулась и отдернула руку, но не из-за того, что обиделась на него, просто это прикосновение сделало ее слишком уязвимой.

Они несколько минут ели молча, потом Йен спросил:

— Вы нашли в Корридане нечто особенное, раз приняли решение остаться? Это довольно дикое место, в некоторых отношениях совершенно нецивилизованное.

— Вот именно. — Мередит встала, чтобы убрать тарелки. — Мне нравится дикая природа, нравится этот сельский домик и простая жизнь. — Решив воспользоваться моментом, она добавила: — Мне также нравится, что эти места не затронуты коммерцией и их не заполонили туристы.

Мередит увидела, как по его лицу пробежала тень, которая быстро исчезла.

— Я полагал, что американцы обожают туризм…

Неужели он думает, что она может оправдать его план превращения Корридана в туристскую мекку?

— Некоторые действительно обожают, но не я. Взять хотя бы места для туристов, расположенные вокруг моего города, это просто длинные улицы с бесконечными сувенирными лавками: в них продаются резиновые томагавки и мокасины, сделанные в Китае.

Йен встал, чтобы подбросить дров в камин.

— Боюсь, что-то подобное туризм может сделать и с замком Даниган. В лавчонках начнут продавать пластмассовые модели замка или поддельные ножи для разрезания бумаги с его изображением.

Мередит услышала, с какой горечью все это было сказано. Вряд ли Йен притворялся. Может, все же не он нанял Энгуса Стюарта? Но если нет, тогда кто?

Она села с ним рядом у огня.

— Туризм погубит это место, Йен. Но что мы можем сделать?

Он придвинулся ближе и провел пальцем по ее щеке, так что у нее по спине побежали мурашки. Как же она надеялась, что он не заодно со Стюартом!

— Все будет хорошо, пока в этих местах прислушиваются к моему мнению. Но могут найтись люди, у которых совсем другие планы.

Йен заглянул ей в глаза. Вид у него был обеспокоенный. На что он намекает?

У нее не было времени, чтобы ответить, потому что он медленно, но с решительным видом начал опускать голову, пока его губы не коснулись ее рта, и тут у нее из головы напрочь вылетели и туризм, и вражда кланов. Йен обнял ее, привлек к себе, и она, прислонившись к его широкой груди, закрыла глаза, наслаждаясь исходившим от него теплом. Оно заполнило прятавшуюся где-то глубоко пустоту, отодвинуло одиночество, которое она до этой минуты старалась не замечать. А потом на смену нежности пришла страсть и стала все больше завладевать ею.

Но вдруг все кончилось так же неожиданно, как началось. Йен отпустил ее и отстранился.

— Зачем вы разрешили мне это? — прохрипел он.

У нее в горле стоял комок, так что она не смогла вымолвить ни слова. Разве она ему позволила? Он просто сделал то, что хотел. Наконец к ней вернулся голос:

— Мне кажется, вам сейчас лучше уйти.

Часы в гостиной гулко пробили полночь. Йен ворочался с боку на бок, проваливаясь в сон не более чем на пятнадцать минут. Он метался по постели, молотил кулаками подушку и проклинал себя за то, что пошел к Мередит Уэнтворт. Теперь ему от нее не отделаться. В его теле словно засела заноза, и, как ни старался, он уже не мог вернуться в то время, которое предшествовало поцелую. Она была повсюду, завладев не только его мыслями, но, как ему показалось, и душой.