— Какая красивая женщина! Она напоминает мне Маргариту Гёте… после греха, — прибавил он с сардонической улыбкой. — Что мы будем с нею делать?

— Это нас не касается, — ответил капрал, — нам надо только арестовать ее. Остальное касается командира.

— Освальд, друг мой, — возразил Петрус, — я нахожу, что вы любите арестовывать немок, особенно когда они хорошенькие. Но довольно об этом. Позвольте мне объясниться с этой благородной госпожой. Милостивая государыня, — прибавил он, снова кланяясь баронессе, — с кем я имею честь говорить?

— Напрасно заговариваешь, — возразил Освальд, — она не будет отвечать тебе.

— Ты думаешь? Почему же, позволь спросить? Разве я невежливо говорю?

— Я тебе замечу со всем уважением к твоим нашивкам, что ты совсем не понимаешь женщин.

— Освальд! Освальд! Я очень боюсь, друг мой, что ты слишком хорошо их знаешь.

— Может быть, но не надо быть очень сведущим, чтоб видеть, что эта женщина почти лишилась чувств. Притом, она находится в таком нервном волнении, что если б даже хотела отвечать тебе, то не может.

— Это основательная причина. Стало быть, мы знаем, что ты должен делать.

Освальд сделал утвердительный знак и с помощью двух своих товарищей тихо поднял баронессу и вышел из большой залы.

— Что мы будем теперь делать, Легоф? — спросил Петрус.

— После того, что случилось, мне это место кажется довольно опасным. Что вы думаете об этом?

— Да. Вероятно, полковник, которого наши товарищи имели слабость выпустить из рук, скоро вернется.

— Мое такое мнение, что нам убраться бы отсюда поскорее…

— Да, да, — сказал Оборотень, входя, — я послал к моим товарищам моего мальчугана; они уже на пути в главную квартиру. Куда девалась женщина, которая была здесь?

— Я ее арестовал, Оборотень, друг мой. Она в безопасности. Будьте спокойны.

— Тем лучше, потому что мы затеяли это дело собственно из-за нее.

— Что хотите вы делать с женщиной?

— Господин Петрус, несмотря на все уважение к вашей науке, позвольте мне сказать вам, что вы глупец.

— Как очарователен этот Оборотень! — сказал Петрус. — Точь-в-точь колючий терновник! Продолжайте, друг мой, вы очень интересуете меня.

— Хорошо! Хорошо! Насмехайтесь надо мною, но скоро вы будете принуждены сознаться, что мы напрасно потеряли время, захватив эту женщину.

— Это может быть. Что делаем мы? Едем? Остаемся?

— Не занимайтесь этим, господин Петрус. Возьмите на себя заботу о вашей пленнице, а главное, не дайте ей убежать; вот все, о чем я вас прошу.

— О! Относительно этого вы можете быть спокойны. Она в хороших руках. Итак, я оставляю вас?

— Да. Я скоро к вам приду.

— Как знаете!

Не настаивая долее, сержант ушел, набив трубку, и исчез в ту самую дверь, в которую вошли его товарищи.

Оборотень следовал за ним глазами, потом подошел и свистнул особенным образом.

— Что вы там делаете? — спросил Легоф.

— Зову наших товарищей. Разве вы не знаете, о чем мы условились?

— А! Очень хорошо! — отвечал моряк со вздохом.

— Знаете, если вам неприятно это…

— Нет, это необходимо, — ответил Легоф с энергией. — Наше спасение зависит от этого. Притом, — прибавил он, осматриваясь вокруг, — для того, что я оставляю здесь, не к чему церемониться.

В ту же минуту вошли Мишель и Паризьен.

— Ну что? Какие известия? — с живостью спросил Оборотень.

— Ничего очень важного. Пруссаки бегут как зайцы.

— А наши?

— Должно быть, также ушли; я не мог найти ни одного. Однако, я надеялся, судя по тому, что вы мне сказали…

— Терпение, терпение! Вы скоро увидите их, капитан, будьте спокойны, и тогда вы сожалеть не будете, что ждали. Я приготовил вам сюрприз; но перейдем к самому спешному. Не пройдет и часа, как пруссаки вернутся в большом числе. Вы знаете их привычку. У них то хорошо, что манеры все одни и те же, и сейчас знаешь как себя держать: бегут, когда их мало, а потом вернутся, чтобы быть десятерым против одного; но на этот раз напрасно будут трудиться. Не найдут никого. Помогите-ка мне загородить двери мебелью.

— Что вы хотите делать? Не думаете ли запереться в этом доме? Вот было бы безумство!

— Не тревожьтесь.

Подавая пример, Оборотень начал запирать двери, ставни, потом стал громоздить столы, стулья, табуреты и даже конторку притащил на середину комнаты.

Его три товарища так деятельно помогали ему в этой работе, что она скоро была окончена.

— Теперь вот это, — сказал Оборотень, вытаскивая из шкафа бочонок с порохом и подкатив его на середину комнаты.

— Видали вы когда мышеловку? — смеясь, сказал Легоф. — Ну, смотрите-ка. Если она удастся, пруссаки будут иметь по возвращении очень приятный сюрприз. Принесите мне все камни и все бревна, какие только найдете.