– Это бесспорно, – согласилась с ним графиня. – Он самый умный человек в Европе, включая и императора. И лишь честолюбие Талейрана превышает его ум. Но, уверяю вас, личные мотивы он всегда ставил выше преданности. Если ему выгодно будет оставить Наполеона, он, не задумываясь, это сделает.

– Да, этот джентльмен – прагматик, – заметил Прайд, пожав плечами. – Леди Ванбрук, могу я попросить вас передать мне мармелад?

– К чему эти формальности, Натаниэль, – произнесла Габриэль, лениво разворачивая листки.

– Да-да, конечно, ни к чему, – согласилась Джорджи. Она немного волновалась, потому что ей по-прежнему не нравился лорд Прайд, несмотря на то, что он так околдовал ее подругу.

– Вы оказываете мне слишком большую честь, мадам, – заметил Натаниэль, отчего стал еще более неприятен Джорджи.

– Кичливый болван! Не обращай на него внимания, Джорджи.

Габриэль схватила круглую мармеладину из конфетницы, стоявшей перед ней, и бросила ее через стол. Мармелад упал прямо в кружку Прайда, и эль расплескался на его рубашку.

– Да ты!..

Лорд отодвинул свой стул от стола и наполовину встал. Габриэль вздернула подбородок и с вызовом встретила его негодующий взгляд. На ее губах играла насмешливая кривая улыбка.

– Ну, что я?

– Дьявольское отродье, – ответил он, усмехаясь. Лорд снова сел и промокнул пятна на рубашке салфеткой.

Саймон и Майлз обменялись скептическим взглядом, а Джорджи, впрочем, нисколько не смутясь, смотрела, как ее кузина с самодовольной улыбкой вернулась к письму.

Сразу стало ясно, что она собирается поделиться содержимым письма с шефом английских тайных агентов. Это было веселое, многословное послание с множеством подробностей о светской жизни в Варшаве, о том, как Польша приняла Наполеона, и о романе императора с Марией Валевской.

Именно это последнее сообщение было самой важной частью письма. Эта информация, несомненно, представляла интерес для английского правительства, к тому же в ней содержались сведения об интимной жизни французского императора. Если Габриэль передаст информацию, это лишний раз продемонстрирует ее возможности по части осведомленности в личной жизни Наполеона и его двора.

– Кажется, Наполеон нашел себе еще одну Жозефину, – подняв голову, произнесла Габриэль. Она видела, что Прайд внимательно наблюдал за ней, когда она читала письмо. Что он хотел увидеть? Может, он надеялся, что графиня постарается скрыть содержание письма или не станет о нем говорить? Так он этого не дождется! К тому же годы, проведенные вместе с Гийомом, научили ее скрывать свои эмоции, и лицо Габриэль всегда выражало лишь те чувства, которые она не хотела скрывать.

– В Польше? – осторожно спросил Натаниэль.

– Жена польского канцлера, – проговорила графиня. – Я прочту вам письмо. Его содержание довольно увлекательно.

Сразу было понятно, что письмо написано образованным и воспитанным человеком. Талейран описывал свои впечатления, делился наблюдениями. Натаниэль обратил внимание на точность и остроумие описаний. Автор письма не оговаривал особо важность связи Наполеона и польской аристократки, но любому человеку, занимающемуся политикой, это было очевидно.

Было бы интересно почитать ответ Габриэль. Тогда бы он узнал куда больше об отношениях между дипломатом и его крестницей, чем из этой невинной на первый взгляд переписки. Неужели она скрывала свое враждебное отношение к Талейрану под маской дочерней привязанности? Он уже достаточно знал о Габриэль, чтобы поверить в это. К тому же Прайд понял: чем больше он узнаёт о ней, тем меньше знает графиню.

– А интересно было бы знать, – сказал Прайд безразличным тоном, – как на это отреагирует Жозефина.

– Она невероятно ревнивая женщина, – заметила Габриэль, наливая себе кофе. – Почему-то она считает, что собственные измены не так важны, как измены Наполеона. Жозефина пишет ему безумные письма, когда до нее доходят какие-нибудь сплетни. Наполеон говорит, что от ревности она становится настоящей тигрицей. Впрочем, поскольку император очень восприимчив к женским слезам, она всего добивается плачем, и Наполеон всегда возвращается к ней.

– Будем надеяться, что мадам Валевская тоже быстро поймет это, – произнес Саймон. – К тому же я уверен, что у нее есть скрытые причины стать его любовницей.

– Власть – сильный возбудитель, – небрежно заметила графиня. – Талейран не раз говорил мне, что Бонапарт очень переживает из-за того, что у него маленький… маленькая интимная часть тела.

– Габриэль! – протестующе воскликнула Джорджи, хотя ее глаза горели любопытством.

– Ты считаешь, что об этом неприлично говорить за завтраком? А может, тебя смущает присутствие мужчин? – невинным тоном спросила графиня.

– Думаю, и то, и другое, – заявил Натаниэль, отодвигая стул от стола. – Не заставляй нас краснеть, ты, невыносимая женщина!