— Эйрик, не надо так сурово судить свою новую жену, — посоветовал Тайкир неожиданно серьезным тоном. — Несмотря на ее сильный и самоуверенный вид, я чувствую в душе у нее глубокую рану.

— Ты недооцениваешь мою прозорливость, брат. Ранимость, которую Идит не удается порой скрывать, тронула меня тоже. А ты обратил внимание на ее лицо, когда я представлял ее графу Орму и его дочери Альгит? А как они с ней разговаривали?

— Да, если бы ты не стоял возле Идит, могу поклясться, что Орм и его чертова дочка облили бы ее презрением, но тут надели на себя лживые улыбки, какие лицемеры!

Эйрик пожал плечами:

— Им нужна моя поддержка в политических интригах. Я прекрасно это понимаю. Они не решатся на прямое оскорбление. А архиепископ Вульфстан, этот хитрец, гляди, как он так и эдак старается устроить заговор, чтобы сбросить правление саксов в Нортумбрии.

— Да, двуличный малый. Освящал венчание, а сам едва мог скрыть свое возмущение браком и скандальным прошлым Идит. Хочешь, я сейчас отрублю ему голову?

Эйрик улыбнулся брату:

— Нет, кровожадный дурень, хотя у меня тоже руки чешутся защитить ее. Этот свадебный пир дал мне небольшое представление о том, какой была жизнь Идит в течение последних восьми лет — смешки, осуждающие взгляды, поношения.

— Да уж, кому, как не тебе, знать, сколь жестокой может быть высокородная саксонская чернь, брат мой. Я просто не понимаю, как ты все это выдерживал так долго.

Эйрик хмуро кивнул при тех неприятных воспоминаниях, которые вызвали у него слова Тайкира.

— Я был бы глупцом, если бы не восхитился характером Идит, выдержкой, с которой она встречает пренебрежительное отношение к себе. И могу лишь догадываться, сколько боли пришлось перенести моей жене.

— Может, ее единственным оружием и служит эта хрупкая скорлупа, которой она защищает свою нежную сердцевину?

Эйрику прежде эта мысль не приходила в голову, но он решил, что Тайкир, вероятно, прав.

— А тебе хотелось бы познакомиться с той, скрытой Идит? — поинтересовался Тайкир, пошевелив бровями.

Эйрик засмеялся:

— О, я узнаю «скрытые» секреты Идит этой ночью. Можешь быть уверен. Но если говорить о той части ее души, которую она пытается спрятать, то знай: мужчина защищает тех, кто доверился ему; быть может, я не в состоянии стереть прошлые беды, но постараюсь, чтобы больше никто ее не обидел. Включая и Стивена из Грейвли.

— А как ты собираешься подсластить ее желчный нрав?

Эйрик пожал плечами.

— Большую часть времени меня не будет в Равеншире. Даже сейчас я жду вестей от Эдмунда. Он двинул свои войска на… — Эйрик замолчал, вспомнив, что ему не следует сообщать такие сведения даже брату, тем более что взгляды их нередко сильно разнились. —

Тайкир, обещай, что ты уедешь из Британии и не примешь участия в грядущей битве.

Тайкир промолчал на его слова, вместо ответа спросив:

— Ты не устаешь от той двойной роли, которую играешь, брат? Ведь ты не сможешь долго держаться середины между саксами и викингами. Рано или поздно окажешься перед выбором, а если наши высокородные гости осуществят задуманное, то это случится совсем скоро. Грядет битва за власть над Нортумбрией. На чьей стороне ты выступишь?

— Истинно говорю тебе, что не знаю. Знаю одно: я в большом долгу перед королем Ательстаном и обещал ему на смертном одре поддерживать и его брата Эдмунда. И не нарушу данной ему клятвы верности, однако не буду никогда и сражаться против тебя, брат мой.

— Право, Эйрик, почему ты всегда так усложняешь жизнь? Выбор на самом деле более простой. Ты норманн или сакс?

— Вот в этом ты и ошибаешься. Я и то и другое. И тебе прекрасно известно, что люди в наше время сохраняют верность вождям, а не странам. — С этими словами он встал и тепло сжал брату руку. — Но довольно об этом. Все-таки сейчас моя свадьба, вечер радости, — сухо напомнил он. — Встань рядом со мной, когда я стану произносить здравицу.

— Ладно, но сначала давай выпьем с тобой вдвоем, — торжественно произнес Тайкир и чокнулся с братом. — Знай, что женщина, которую ты выбрал, на самом деле Серебряная Жемчужина Нортумбрии, хоть и поблекшая. Так будь же настоящим норманном, а я знаю, что ты в душе таков. Норманн умеет понять в женщине ее истинную ценность, а не поверхностный блеск.

Эйрик скептически поднял брови.

— Слова, которые впору произносить поэту, брат мой. Или ты снова путешествовал вместе с тем самым воином-скальдом, Эгилом Скаллагримсоном?

Тайкир покачал головой и засмеялся.

— Нет? Тогда с трудом верится, что мужчина, знаменитый тем, что в каждой стране ложится в постель с самыми красивыми женщинами, вдруг становится знатоком внутренней ценности.

— Нет, — со смехом ответил Тайкир, — ты неправильно меня понял. Я не говорю тебе, что красота не имеет значения, однако порой можно сказать, что мужчина оказывается слеп к красоте, сияющей ему в лицо.

— Ты говоришь загадками, Тайкир. Вероятно, слишком много выпил. Я не слепой.