Если даже где-то в самом дальнем уголке разума и притаилась мысль об опасной возможности самому влюбиться в молодую жену, лорд Уэссингтон решительно отказывался к ней прислушиваться. Джейн была прекрасна, казалась доброй, милой и искренней. Граф сознавал, что сочетание подобных качеств в одном образе – явление исключительно редкое. Позволь он себе хоть немного расслабиться, приблизиться к чистому сердцу и впечатлительной душе, прочная ледовая броня, в которую он с таким тщанием годами заковывал собственное сердце, начнет постепенно, капля за каплей, таять. Он боялся узнать, что же скрывает привычная ледовая оболочка.

Чтобы не испугать девушку, Филипп спокойно подошел к кровати и присел на самый край. Джейн все еще нервно перебирала покрывало. Чтобы остановить навязчивое движение, он крепко сжал маленькие изящные руки. Пальцы оказались холодны как лед. Едва ощутив прикосновение, Джейн подняла глаза. Изумрудный взор одарил Филиппа таким искренним, неподдельным чувством, что граф едва не застонал.

– Простите, – почти шепотом произнесла девушка. – Почему-то вдруг стало ужасно страшно.

– Не бойся. Все закончится очень быстро.

– Правда? – Признание показалось несколько странным Мег уверяла, что первая интимная встреча продлится всю ночь, а возможно, перейдет и в завтрашний день. – Сколько же?

– Всего лишь несколько минут. Будет немножко больно, но совсем недолго.

Джейн недоуменно кивнула. Странно. Получается, что кто-то из двоих – или горничная, или супруг – заблуждается относительно предстоящего события.

– Может быть, снять сорочку?

Искренне стремясь помочь, но не зная, как это лучше делать, Джейн потянула розовую ленточку на груди. Филипп тут же остановил:

– Не надо, так тоже очень хорошо.

Он снова взял жену за руку, не позволяя развязать бант. И вновь прикосновение к гладкой нежной коже отозвалось острой болью во всем теле и едва не вызвало стон. Сердце Джейн стучало так отчаянно, что на шее заметно пульсировала вена. Пришлось собрать всю волю, чтобы не наклониться и не прижаться губами к живой мерцающей точке. Граф выпустил руку Джейн из своей и на несколько мгновений прикрыл глаза, пытаясь обуздать волны всесильного желания. Джейн посмотрела на него прямо и пристально.

– Что-то не так?

– Нет-нет, Джейн, все замечательно.

– Так почему же вы так странно на меня смотрите? Может быть, дело все-таки в сорочке?

Граф молчал, не находя подходящих слов: как объяснить девочке, насколько она хороша, изысканна и привлекательна?

Расстроенная, в полном недоумении, Джейн попыталась встать с постели.

– О, я знаю, что неправильно оделась. Простите, сэр. Позволила Мег убедить себя в том, что следует выбрать именно эту ночную рубашку. Наверное, она слишком смела, слишком откровенна…

Филипп обнял Джейн за талию и бережно удержал, не позволяя подняться с кровати.

– Сорочка просто замечательная, Джейн. Очень красивая. И ты сама необыкновенно красива.

Джейн залилась румянцем. Разве могла она представить, что простой комплимент из уст джентльмена вызовет такое искреннее волнение, такой трепет?

Ее волосы разметались по подушке пышным каштановым веером. Все краски мгновенно проявились и засияли: губы пылали алым огнем, глаза светились изумрудными искрами. Кружева сорочки плотно облегали тело, изящно обрисовывая нежную округлость груди. Филиппу отчаянно хотелось склониться и вдохнуть исконный аромат женщины – хотя бы сквозь ткань. Однако Филипп не сделал и этого.

Единственное удовольствие, которое он себе позволил, – медленно провести рукой по лицу Джейн, чтобы почувствовать каждый выступ, каждую впадинку, каждую черточку. И в это время она легко прикоснулась губами к ладони. Зачем? Он не хотел поцелуев!

Рука спустилась ниже. Сначала на шею, задержавшись немного дольше, чем требовалось, чтобы почувствовать биение пульса.

Потом ладонь переместилась на грудь, гладя, повторяя линию за линией, наслаждаясь формой, размером и весом. Испытание продолжалось до тех пор, пока Джейн не осмелела настолько, что накрыла руку мужа своей – тепло маленькой руки лишь усилило напряжение.

Истинная дочь Евы. Под чутким руководством она очень скоро превратится в страстную, пылкую любовницу. Какое мучение сопротивляться этой непосредственной, самой природой дарованной привлекательности!

Мысль словно обожгла, и Филипп резко отдернул руку.

Джейн со страхом ждала предстоящих событий, однако и яркая внешность супруга, и удивительно деликатные манеры, и осторожные, но такие нежные ласки воспламенили живое воображение. Даже взгляд графа казался реальной, ощутимой силой и оставлял на коже след, подобный горячему прикосновению. От этого напряженного, требовательного созерцания становилось одновременно и жарко, и холодно.