– Да, об июле 1818 года, Эзикьел, – спокойно сказала она. – В реестре что-то пропущено.

Кивнув, Эзикьел снова начал свой речитатив:

– В сентябре тридцать дней. – На этот раз Меррик, сдержав нетерпение, не перебивал парня. – За исключением февраля, в котором только двадцать восемь дней, а в високосные годы – двадцать девять.

– Совершенно верно, Эзикьел, – сказала Мэдлин. Он слабо улыбнулся. Потом наклонился над страницей.

Его брови сошлись на переносице, Эзикьел что-то бормотал про себя, водя указательным пальцем по странице.

Лицо лысого мужчины приняло усталое выражение. Он совершенно не понимал, какое значение имеет запись в реестре, если факт брака, похоже, никто не оспаривает. Мэдлин это тоже удивляло. Она вышла замуж за Меррика здесь, и ей не нужны были никакие записи, подтверждающие это. Не нужны даже после того рокового дня, случившегося тринадцать лет назад. Она уже сама не понимала, почему час назад отчаянно хотела увидеть эту запись.

– Маклахлан, – вздернув голову, вдруг сказал Эзикьел. – Двадцать второе июля. Капстоун, двадцать третье июля. Мартин, двадцать шестое июля. Андерз, двадцать девятое июля.

Меррик остановил его, мягко положив ладонь на руку Эзикьела.

– Что вы читаете? – спросил он. Эзикьел указал на переплет.

– Страница пропала, – сказал он. – Одна страница. Десять имен. Викерз, тридцатое июля. Элдервуд, третье августа. Пикеринг, пятое августа.

– Спасибо, Эзикьел, – остановил его лысый мужчина и повернулся к Меррику. – Он может повторять это целый день. Бедняга запоминал все это для развлечения.

– И сделал очень полезное дело, – сказал Меррик, – поскольку вы оказались безответственными и потеряли страницу.

– Не потеряли, – яростно покачал головой Эзикьел. – Не потеряли. Флора взяла ее.

– Флора? – недоуменно посмотрел на Эзикьела лысый. – Кто это?

Эзикьел снова заморгал.

– Папина подруга, – сказал он. – Она говорила… так странно. И дала деньги. Английские деньги. За страницу. И она его поцеловала. Шестнадцать гиней, три фунта и четыре шиллинга.

Меррик недоверчиво повернулся к лысому.

– Да ведь это двадцать фунтов.

Мэдлин, наклонившись, рассматривала книгу.

– Вот! – прошептал Эзикьел, указывая на разворот. – У Флоры была бритва. Видите?

– Спасибо, Эзикьел, – погладила его по руке Мэдлин. – Вы нам очень помогли.

Отвернувшись от лысого, который явно терял терпение, Меррик пожал Эзикьелу руку.

– Да, большое спасибо, – сказал он. – Наверное, вам нужно снова вписать эти имена?

Эзикьел кивнул.

– Хорошо, – сказал он и исчез в темном помещении.

– Беда в том, – сказал лысый, – что он не может писать. Ни числа, ни слова. Он немного умеет читать, все помнит, но даже своего имени написать не может.

Меррик с раздражением посмотрел на него.

– Но вы-то, черт побери, можете написать? Неужели бедняга должен все делать сам?

Взяв Меррика под руку, Мэдлин вывела его из кузницы.

– Мы так ничего и добились, – проворчал Меррик. – Страница растворилась в воздухе.

– Скорее, осела в чьем-то кармане, – криво усмехнулась Мэдлин. – Судя по датам, она исчезла через две недели после нашей свадьбы.

– Что ты хочешь этим сказать? – мрачно посмотрел на нее Меррик. – Что твой драгоценный папочка не имеет к этому никакого отношения?

– Ясно одно: кто-то очень хотел, чтобы факт брака трудно было доказать, – холодно сказала Мэдлин. – И готов был за это заплатить. На странице записано десять пар. Учитывая, что дело происходило в Гретна-Грин, ее мог украсть любой из возмущенных родителей.

– Рискну предположить, что знаю, кто это был! – фыркнул Меррик.

Мэдлин не поднимала глаз от булыжников.

– Я не защищаю отца, Меррик, – мягко сказала она. – Как ни тяжело мне думать, что он способен на такое, я должна признать, что это вполне возможно. Думаешь, я этого не понимаю?

Глядя в пространство, Меррик провел рукой по волосам. Неизменный перстень блеснул на мизинце.

– Теперь я не знаю, что думать.

– Скорее всего отец не делал этого лично, – продолжала Мэдлин, – но вполне возможно, кому-то за это заплатил. Думаю, так и было.