— Нет, сэр.

Плечи его все еще сотрясались от смеха, когда он поманил ее:

— Идите сюда.

Она подошла к столу, пока Кони возился с жилетным карманом. Коричневая материя так плотно облегала живот, что Кони никак не мог извлечь то, что хотел. Она посмотрела поверх его седых кудрявых волос и увидела, что гребцы все еще сидят в барке, как статуи, устремив в синее небо белые лопасти весел. Она подумала про Тоби, который ждал в аллее, и пожалела, что его нет рядом. Она не сомневалась, что его не смутил бы этот лягушко-образный человек, державшийся то саркастически-дружески, то презрительно.

— Вот. — Адвокат бросил что-то на стол.

Печать была точь-в-точь такая же, как та, что осталась у Тоби. Кэмпион взяла ее, еще раз подивившись, как тяжело золото. Она заметила изящный ободок из бриллиантов и рубинов. Как и печать святого Матфея, эта тоже была прикреплена к длинной золотой цепочке, так что и ее можно было носить как подвеску. Она повернула печать к окну и заметила знакомую причудливую резную окантовку вокруг оттиска. Она поднесла печать поближе к глазам и вместо топора увидела очень изящно выгравированного льва. В зеркальном отражении было начертано «Св. Марк».

Держа в руках эту вторую, столь сильно напоминавшую первую, печать, она снова ощутила присутствие какой-то тайны. Она вспомнила, что в письме говорилось, будто печати — ключ к несметному богатству, и почему-то при виде второй печати власть, заключенная в золотых цилиндрах, показалась намного более реальной. Теперь она поняла, что мужчины будут стремиться завладеть печатями и что пока одна из них у нее, сидящий за столом адвокат — ее враг. Она думала, что ее ждут любовные приключения, теперь же они оказались связаны с опасностью.

Сэр Гренвилл говорил непринужденно и безразлично.

— Обязательно посмотрите, что там внутри.

Он чуть не поймал ее. Стык двух половинок был так искусно замаскирован, что было совершенно невозможно предположить, что внутри цилиндра есть полость, и все же при его хитрых словах ее пальцы механически приготовились взять печать так, чтобы открыть. Но она успела одуматься, пока пальцы еще двигались, и не остановилась, будто хотела лишь поболтать печатью на длинной золотой цепочке.

— Как она красива.

Сэр Гренвилл сделал долгую паузу. Ей было видно, как золотой цилиндр отражался в бесцветных, тусклых глазах. Он медленно моргнул.

— Я сказал, обязательно посмотрите, что там внутри. Она изобразила наивность. Потянула за печать, сдвинула брови, потрясла ее у себя над ухом.

— Она развинчивается. — Его голос звучал разочарованно.

Кэмпион издала по-детски радостный возглас удовлетворения, когда цилиндр разделился на две половинки. Сначала она думала, что в нем, как и в принадлежавшем ее отцу, будет распятие, потому что заметила похожую человеческую фигуру с распростертыми руками.

Но это не был религиозный символ древней власти. Этот символ был намного древнее Христа, он был ровесником самому человечеству. То была женщина с широко раскинутыми руками и раздвинутыми в стороны ногами. Голова откинута назад, бедра выпячены вперед. Хоть обнаженная фигурка и была миниатюрной, в ней чувствовалась страсть и желание отдаться. Сэр Гренвилл хихикнул:

— Отвратительно, правда?

Она бережно соединила обе половинки, скрыв обнаженную, томящуюся в любовном экстазе женщину.

— Моему отцу это бы не понравилось. Может быть, поэтому он свою и выкинул.

Он протянул короткую белую ручку, и Кэмпион неохотно уронила печать ему на ладонь.

— Так вы говорите, выкинул?

— Мы ее искали, сэр. Везде искали. И не нашли. Он устало указал ей рукой на стул.

— Садитесь.

Она повиновалась. Она гордилась собой. Ей, возможно, и не удалось добиться правды от сэра Гренвилла Кони, но она не попалась в расставленные им сети. Она не выдала, что нашла печать, и, хотя по-прежнему не знала, почему печати так важны, поняла, что этот богатый, влиятельный человек жаждет обладать ими.

Бережно и неспешно сэр Гренвилл спрятал печать святого Марка.

— Вы правы, мисс Слайз, говоря, что печать святого Матфея станет вашей в день вашего двадцатипятилетия. — Его левая рука опять начала свой неприметный путь. — В тот год истечет срок действия нашего Договора, наше соглашение перестанет существовать, и печати потеряют всякий смысл. Не считая, конечно, их ценности как таковых, что уже немало. — Он улыбнулся ей. — Я подумал, ведь печати такие красивые, что юной леди эти безделушки могут понравиться, вот я и убедил вашего отца подарить вам печать святого Матфея, когда она станет бесполезной. У него была одна дочь, и почему бы ей, подумал я, и не получить единственное украшение. Вашему отцу это не слишком понравилось, но он согласился, наверняка просто не желая перечить мне. Слишком хорошая вещица, чтобы выкидывать. Но, быть может, вы правы. Возможно, в порыве праведного гнева он расстался с печатью. Какая жалость. — Он пожал плечами. — Это все, ради чего вы ко мне приходили?