Он спросил, довольный достигнутым эффектом:

— Хотите избежать этого, Доркас?

— Да!

— Тогда верните мне печать.

— У меня ее нет!

— Значит, вам придется выйти за мистера Скэммелла.

— Нет!

Это было наполовину рыдание, наполовину вопль протеста.

Сэр Гренвилл Кони внимательно наблюдал за своей жертвой.

— Еще один шанс, Доркас, всего один. Отдайте мне печать святого Матфея, и я вручу вам сто фунтов, да, сто фунтов! Этого вам хватит, дитя, чтобы прожить, пока не отыщется кто-то более подходящий, чем мистер Скэммелл.

— Нет! — Кэмпион его почти не слушала; скабрезные подробности стояли перед глазами, но она не осмеливалась признаться, что солгала. Ей устроили бы новую душевную пытку, может быть, даже наказали бы. Поэтому она цеплялась за свою историю. — У меня нет печати!

— В таком случае вам придется выйти замуж за Сэмьюэла Скэммелла.

— Я не выйду.

Она приходила в себя, ей хотелось защищаться, пусть даже только на словах.

Он захохотал, большой рот приоткрылся, обнажив гнилые зубы.

— Но вы выйдете, Доркас, выйдете. Я же адвокат, вы не забыли? Я очень многое могу сделать, дитя, и даже суд лорд-канцлера растрогается, если попросит сэр Гренвилл Кони. — Его левая рука снова потянулась, только на сей раз не к пирогу, а к листку бумаги, который он приподнял над столом. Она разглядела черный текст и большую красную печать.

— Сказать вам, что это такое? Это документ, юридический документ, и я позаботился о том, чтобы забрать его сегодня утром. Я знал, что вы, возможно, навестите меня, Доркас, и рассказал суду о ваших трудностях. О! Такое тяжелое положение! Сирота, еще не достигшая двадцати одного года, одна, вдали от дома… Суд был растроган. Да. По-настоящему растроган. Ей нужен опекун, равно как и ее брату. И, знаете ли, Доркас, теперь вы оба под опекой суда. — Он засмеялся, — Ваш братец, по-моему, будет вполне доволен. Уверен, и вы тоже. Вы находитесь под опекой суда, и я, Гренвилл Кони, ваш опекун. Ваше будущее, дитя, целиком в моих умелых руках. — Он положил документ, победоносно откинулся и засмеялся.

Потрясенная, она слушала, сознавая, что рушатся все ее мечты. Она видела его белое круглое лицо, рассеченное смеющимся ртом, слезы застилали ей глаза. Потом она услышала, как он крикнул секретарю.

— Джон! Открой дверь, Джон!

Лицо Кони выражало радостное нетерпение.

— Входите! Входите! Входите все!

Вдруг вся комната заполнилась людьми, с любопытством и неприязнью разглядывавшими ее. Она затрясла головой будто пытаясь отделаться от кошмара.

— Нет!

— Да, да! — Кони встал. — Я полагаю, вы встречались с Томасом Гримметтом. Это мой старший охранник и преданный слуга.

Ей ухмылялся человек, который прижимал ее к стене конюшни в Уэрлаттоне и запихивал колено между ног. На его широком лице со сломанным носом красовался синевато-багровый нарыв.

Голос Кони был неумолим:

— Ваш дорогой брат Эбенизер. Такой замечательный молодой человек! Я предложил ему место. И Гудвайф! Верная Гудвайф, как ты, должно быть, рада, что вернулся твой заблудший ребенок.

Судя по злобному лицу, Гудвайф готова была плюнуть в нее. Эбенизер держался презрительно. Кони потешался:

— И брат Скэммелл! Смотри же! Твоя невеста возвращена тебе! Какую радость способен приносить закон!

Сэмьюэл Скэммелл улыбнулся Кэмпион, потряс своей стриженой головой. Она же почувствовала, как тиски закона, долга, религии и наказания сжимаются вокруг ее души. Ее надежды, любовь, свобода — все исчезало вместе с угасающим над рекой днем. Всхлипывая, она наклонила голову, и слезы закапали на тонкие серебристые нити накидки.

Сэр Гренвилл Кони сочувственно вздохнул:

— Видите, как она растрогана? Она заплакала! А разве есть высшая радость, чем созерцание кающегося грешника?

— Аминь, — сказал Скэммелл.

— Аминь, — с жаром подхватил сэр Гренвилл. — А теперь, Эбенизер! Гудвайф! Брат Скэммелл! Отведите Доркас в соседнюю комнату. Томас к вам вскоре присоединится. Идите! До свидания, милая Доркас! Я рад, что вы навестили меня, очень рад!

Когда ее выводили из комнаты, Гудвайф словно вцепилась в нее клещами.

Выпроводив девушку в комнату секретарей, Кони захлопнул дверь и остался наедине со своим приспешником Томасом Гримметтом.

— Девчонка с характером.

— А печать у нее, сэр?

Кони протиснулся к столу и сел.

— Нет. Я думал, что это не исключено, но сейчас полагаю, что нет, — он рассмеялся, — я предложил ей такую цену, от которой бы у нее духу не хватило отказаться. Нет. У нее печати нет. — Он поднял глаза на огромную фигуру Гримметта. — Печать все еще где-то в том проклятом доме. Обыщи еще раз. Разбери его по камешку, если потребуется, перерой сад, только найди ее.

— Слушаю, сэр.

— Но сначала… — Кони разбрасывал бумаги по столу, пока не нашел нужную. — Вот свидетельство о бракосочетании Скэммелла, датированное сегодняшним утром, чтобы все было законно. — Голос сэра Гренвилла звучал устало. Он снова воздел очи. — Ее нужно выдать замуж, Томас, нужно! Понятно?