– Вы в самом деле провели всю свою юность в Египте, миссис Фэрчайлд? – спросил Самсон.

– Да. Отец работал в Египте на раскопках каждую зиму. Когда мне исполнилось тринадцать лет, он взял нас с матушкой с собой на один сезон. Мама не могла вынести того, как мусульмане относятся к женщинам, и больше не захотела туда ездить. А я, наоборот, не захотела больше возвращаться в Англию.

– Будь я на месте вашей матери, ни за что бы не разрешила своей дочери столько лет копаться в грязи, рядом с этими развращенными отвратительными туземцами. – Миссис Бердсли повела плечами, содрогнувшись. – Потерянная юность!

Шарлотта в упор посмотрела на говорившую.

– Уверяю вас, нет более приятного способа проводить юные годы. Вокруг меня был Египет и его славная история. Британии предстоит еще выдержать испытание временем. Только тогда мы сможем хвастаться богатым тысячелетним прошлым.

– Хорошо сказано. – Дилан тоже стал серьезным. – Это большое дело – спасать прошлое от забвения.

Она кивнула:

– Мы помогаем умершему обрести вторую жизнь.

– Действительно, я тоже иногда думаю, что мы занимаемся не археологией, а воскрешением из мертвых.

Они посмотрели друг на друга. Дилан подался вперед, чтобы лучше разглядеть ее за цветами и горящими свечами. Он поднял свой бокал, чтобы выпить в ее честь.

Возможно, потому, что канделябр стоял к ней слишком близко, она почувствовала, как ее щеки обдало жаром. Его явная похвала и одобрение пронзили ее огнем. Дилан действовал на нее так же, как пустыня. Стоило ему лишь по-особенному улыбнуться ей или кивнуть, соглашаясь с ее словами, и она начинала чувствовать головокружение, какое всегда охватывало ее на берегу Нила рядом с грохочущими порогами.

Леди Беатрис не могла позволить, чтобы разговор снова ушел в ту сторону, которую навязывала Шарлотта.

– Довольно о прошлом, Дилан! Как долго мы будем иметь возможность наслаждаться вашим обществом? Или вы теперь решили навсегда остаться в Англии?

– Я уезжаю в Египет в ноябре.

– Но вы вернетесь обратно в следующем году? – Шарлотта с трудом скрыла тревогу в голосе.

Он повернулся к ней.

– Да, я буду следить за раскопками в Набеши.

Кто-то еще спросил его о чем-то, но она уже не слышала ответа. Конечно, он должен будет уехать из Англии. Он же египтолог. Египтологи проводят половину своей жизни в Египте. Разве не жила она сама так же целых двенадцать лет? Так она собиралась жить и впредь, когда выходила замуж за Йена.

Тогда почему же ее руки вдруг похолодели, а к горлу подступил комок? Дилан собирается уезжать… Он оставляет ее, оставляет ради песков, Нила, раскопок. Он оставляет ее здесь, на этом сером, сыром острове, оставляет ее в этом промозглом, холодном климате, среди людей с такими же холодными сердцами. Ей захотелось завыть от несправедливости такого порядка вещей.

Шарлотте было больше невмоготу сидеть за этим столом. Не задумываясь, она встала.

Все перестали есть и уставились на нее.

– Шарлотта, – спросил Дилан, – что случилось? Несколько мгновений она не могла сообразить, что следует сказать, но потом заметила злобную усмешку леди Беатрис.

– Ничего, все в порядке. Мне очень понравилось угощение, и я хочу пойти на кухню поблагодарить повара. – Шарлотта бросила салфетку на стол. – Особенно мне понравился пирог с мясом. – Она заставила себя улыбнуться всей компании. – Начинка по вкусу очень напомнила мне крокодиловое мясо.

Не следовало брать Шарлотту на ужин, даже если из-за этого ему не удалось бы повидаться со старым другом Сэмом Поупом. Это просто безумие – сидеть весь вечер за столом, выслушивая бредовую болтовню стареющих снобов, которые из кожи вон лезут, чтобы оскорбить ее. Правда, чтобы вывести из равновесия эту замечательную женщину, у гостей леди Беатрис не хватит ни мозгов, ни остроумия.

Дилан откинулся на спинку дивана тесной двухместной кареты. С облегчением услышал, как кучер захлопнул дверцу. Наконец-то он был с ней наедине.

Шарлотта сидела в другом углу кареты опустив голову. Наверное, многочисленные события этого вечера вконец утомили ее. Он очень хорошо понимал ее состояние. Ему самому пришлось нелегко, когда он отражал неослабевающие попытки леди Беатрис соблазнить его.

– Через двадцать минут вы уже будете дома, – сказал он мягко. – Сегодня такой длинный день. Ничего удивительного, что вы так устали.

Шарлотта подняла голову и посмотрела на него. Каретный фонарь осветил ее лицо, и он увидел на нем удивленное выражение.

– Я совсем не устала. В самом деле, теперь, когда мы сбежали с этого скучного обеда, я чувствую себя вполне бодрой. – Она снова опустила глаза. – Просто у меня все еще болят руки от воска.

– Этот дьявольский канделябр стоял ужасно близко к вам. – Он старался обратить все в шутку, хотя возмущался явной попыткой леди Беатрис отгородить его от Шарлотты горящим канделябром. – Но я и не подозревал, что он мог причинить вам настоящую неприятность.