– Он погиб без мучений?

Я убедил ее в том, что его смерть была мгновенной. Затем помог ей встать на ноги и проводил домой. Пока мы шли, она не произнесла ни слова. Около двери она попыталась что-то сказать, но у нее пропал голос. Глаза наполнились слезами, и, хлопнув дверью, она побежала в дом. У меня тоже текли слезы, когда я сел на мотоцикл и поехал обратно на аэродром.

Беда, как известно, никогда не приходит одна, и несколько дней спустя Фритц Кельб был переведен в эскадрилью Бёхнера в Венло. Я немедленно сделал официальное заявление Талеру, что против этого перевода, но он отклонил мое требование, мотивировав свой ответ тем, что эскадрилья уже сформирована и меня это не должно касаться. Только спустя полчаса, выйдя из кабинета Талера, я узнал от Фритца, что он тоже переводится – в Виттмундхафен. Теперь все мои ближайшие друзья были или мертвы, или направлены на другое место службы. Если я не мог быть переведен для постоянного прохождения службы в Венло, то, по крайней мере, хотел посетить базу и, возможно, пообщаться с Бёхнером лично, чтобы понять, заинтересован ли он в моей персоне.

Наконец, мне посчастливилось лететь на одном из наших стареньких «Bf-110» в Венло. Как только я прилетел, то сразу почувствовал гнетущую атмосферу, царящую на базе! Хотя эскадрилья уже имела на своем счету двенадцать вылетов наперехват, все же пока не было ни одного сбитого вражеского самолета! Доклады, приходившие из Виттмундхафена, были точно такими же – экстренный взлет, нет контакта с врагом и возвращение на базу!

Скоро стала очевидной причина этих неудач: использование тех же средств контроля за полетами, что и много месяцев назад в Бад-Цвишенане. То, что, казалось, отлично функционирует во время учений, абсолютно не работает в условиях реальных боевых действий. Сверхскоростные «Me-163» были просто «слишком быстрыми» для операторов наземного контроля, работавших с поршневыми машинами. Это было правдой, что наш радар «Фрея» регистрировал любое приближение вражеского самолета, даже находящегося на большой высоте, и никогда не ошибался, но этим все и заканчивалось. Как только у «кометы» появлялся шанс поменять курс на высоте, радар уже не улавливал ее местонахождения. Так же плохо работал компас. Его стрелка металась из стороны в сторону, и пилоту было чрезвычайно сложно уловить нужное направление. Ему приходилось искать новые ориентиры, и он легко мог нарваться на «москито», снующих вокруг него! Накануне моего приезда в Венло Фритц со своими компаньонами за два дня взлетали пять или шесть раз и за это время ни разу не открывали огонь! Здесь не было боевого настроя. Месяцами они оттачивали взлет и посадку «кометы», постоянно путаясь из-за чудовищных сбоев компаса. Мы с Фритцем сидели целый вечер, пытаясь найти решение проблемы, но, если даже наши техники были не способны дать ответ, на что же тогда мы могли надеяться?

На следующий день, как раз в тот момент, когда я получил приказ возвращаться в Бад-Цвишенан и уже готовили к полету «Bf-110», раздался сигнал тревоги, за которой последовал доклад о том, что в нашем направлении движется большое количество вражеских бомбардировщиков. Отто Бёхнер имел в готовности четыре «кометы», стоявшие на главной взлетной полосе, и в следующих сообщениях говорилось, что группы бомбардировщиков идут на Венло и такую возможность нельзя упустить. Я сказал техникам наземной службы откатить мой «Bf-110» под камуфляжную сетку и поставить на запасную взлетную полосу. Фритц и два других пилота уже сидели в своих кабинах, ожидая приказа на взлет. Был знойный, душный день, и Фритц оставил крышку своей кабины открытой, а я сидел на крыле рядом с кабиной на корточках. Он не торопился надевать кислородную маску, и его лицо не выражало эмоций. Только губы пересохли, и время от времени он облизывал их языком, а его взгляд то и дело устремлялся в небо.

– Ты только подожди, Мано. Сегодня мы покажем, на что способны наши «кометы», если эти сволочи не уберутся! На этот раз я не упущу свой шанс!

– Не будь слишком опрометчивым, Фритц! – усомнился я. – Ты же знаешь, что такое количество бомбардировщиков – это не шутки. Если не удастся сегодня, попробуем завтра!

В этот момент мы увидели бомбардировщики – высоко в небе, пролетающие над датскими деревнями. Тонкие белые линии тянулись на много миль.

Рис. 15. Бомбардировщик «москито»

Видимо, Фритц получил команду на взлет, потому что быстро надел кислородную маску и, подняв руку, дал сигнал заводить двигатель. Я закрыл крышку кабины, и перед тем, как натянуть очки, он подмигнул мне, и двигатель зашумел. Он быстро проверил все приборы, и через несколько секунд пламя вылетело из выхлопной трубы, и колеса запрыгали по полосе, бешено разгоняя грохочущую «комету». Затем, горящей стрелой, она понеслась вверх. Я следил за самолетом Фритца до тех пор, пока он не исчез из вида. Потом я перевел взгляд на следы, оставленные бомбардировщиками, которые теперь протянулись прямо над аэродромом.

Одна волнительная минута следовала за другой, но серебряные полосы целенаправленно чертили небо. Следом за Фритцем в воздух поднялись две другие «кометы», но пока ничего нельзя было понять. И вот случилось! Целый букет белых линий, таких четких и строгих несколько мгновений назад, теперь казались перечеркнутыми. Несколько секунд спустя я уловил негромкий звук стрельбы. Затем он повторился. Потом в небе появились причудливые облака дыма. В месте основного скопища вражеского формирования произошел мощный взрыв. Облако разрасталось, и два… три, нет, четыре парашютиста появились в небе. Почти одновременно белое облако начало темнеть, так как горящее крыло самолета вкрапило в него темную спиралевидную струю дыма. Обломки крушения нельзя было спутать с остатками большого самолета, падающего вниз все быстрее и быстрее, пока, наконец, он не вонзился в землю за аэродромом! «Кометы»? больше не существовало!

Взволнованно мы ждали возвращения трех наших самолетов. Первый «мессершмит» появился через несколько минут, спланировав над полем, он устремился вниз, затем снова набрал высоту и пошел на снижение, оставляя пушистый, как перышко, след белого дыма. Мы вскочили на грузовик и помчались туда, где, предположительно, должна была сесть «комета». Пожарные мчались с другой стороны поля, но «мессершмит» произвел удачную посадку, проскользив по мягкой траве.

Пилотом севшей «кометы» оказался Шамец, молодой сержант из Вены. Взбешенный, он вылез из кабины, тогда как пожарные уже заливали его самолет водой. Его лицо раскраснелось, а слезы текли из воспаленных глаз. Он дал волю своим чувствам, не обращая внимания на окружающих. Оказалось, его двигатель заглох, когда он находился в тысяче метров от врага. Он пытался включить двигатель, но не вышло, а тут еще пары топлива стали проникать в кабину, что и заставило его вернуться, не дав возможности использовать оружие. Он ничего не знал о Фритце, но едва закончил свой рассказ, как другая «комета» чисто приземлилась на поле, а за ней еще одна.

У Фритца была кислая мина, когда он вылезал из кабины. Мы обошли его самолет.

– Полюбуйся на это, – сказал он, указывая на бесчисленные дырки на краях обоих крыльев, а также на дыру в носовой части. – Это был настоящий град, скажу я тебе!

Он проверил еще несколько повреждений, оставленных снарядами. Попади они чуть ниже, и самолет потерял бы управление.

– А кто подбил «фортресс»?

– Зенитка! Прямое попадание. Я как раз находился рядом и, как видишь, тоже получил свою порцию!