— Что же у него искали? Мемуары канцлера?

— Нечто еще более важное. Искали папку секретных документов, о существовании которых кто-то проболтался и о которых было наверняка известно, что их доверили великому Германну.

Люпэн обоими локтями оперся о решетку, его пальцы вцепились в ее стальные ячейки. Взволнованным голосом он проронил:

— Секретные документы?.. Очень важные, конечно?..

— Величайшего значения. Обнародование этих бумаг имело бы непредсказуемые последствия, и не только для внутренней, но и для внешней политики.

— О! — с трепетом прошептал Люпэн, — о! Возможно ли такое! У тебя есть доказательства?

— Какие еще могут быть доказательства? Если есть свидетельство самой супруги великого герцога, признания, сделанные ею слуге после смерти мужа!

— Действительно… Действительно, — пробормотал Люпэн. — Это равноценно свидетельству самого герцога.

— Есть даже кое-что получше! — воскликнул Штейнвег.

— Что же?

— Документ! Документ, написанный его рукой, подписанный им самим, и в котором…

— Что же в нем?

— Список секретных бумаг, которые были ему доверены.

— В двух словах?..

— В двух словах не расскажешь. Документ велик, перемежается аннотациями и примечаниями, иногда — трудно объяснимыми. Достаточно назвать хотя бы два пункта, соответствующих двум связкам секретных текстов. Во-первых, это «Оригиналы писем кронпринца Бисмарку». Их датировка показывает, что письма были написаны во время трехмесячного правления кайзера Фридриха III. Чтобы представить себе, что могли содержать эти письма, достаточно вспомнить болезнь Фридриха, его нелады с сыном.

— Да, да, знаю… А другой пункт списка?

— «Фотокопии писем Фридриха III и супруги кайзера Виктории королеве Англии Виктории»…

— И это тоже? Там это тоже есть? — горло Люпэна было сдавлено волнением.

— Мне запомнилось примечание великого герцога. «Текст трактата с Англией и Францией». И еще, с несколько темным смыслом: «Эльзас-Лотарингия… Колонии… Ограничение морских вооружений…»

— Это там тоже есть? — прошептал Люпэн. — Темный смысл, говоришь? Напротив, ослепительно ясные слова! Ах! Возможно ли такое!

За дверью послышался шум. Кто-то постучал.

— Нельзя, — отозвался Люпэн. — Я занят!

Стучать начали также во вторую дверь, со стороны Штейнвега.

Люпэн крикнул:

— Чуточку терпения! Через пять минут я кончаю!

И приказал старику:

— Спокойно, продолжай. Как ты думаешь, экспедиция великого герцога и его слуги к замку Вельденц не имела другой цели, кроме сокрытия документов?

— Без всякого сомнения.

— Допустим. Но герцог мог их с тех пор забрать?

— Нет. Он не выезжал из Дрездена до самой смерти.

— Но враги великого герцога, всецело заинтересованные в том, чтобы завладеть ими и уничтожить, они-то могли как следует поискать в том месте, где хранились бумаги?

— Поиски действительно привели их туда.

— Откуда ты это знаешь?

— Вы, конечно, понимаете, что я не оставался в бездействии и что первой моей заботой, как только я все узнал, было отправиться в Вельденц и самому навести справки в окрестных деревнях. Так вот, я узнал, что замок уже два раза заполнялся дюжиной людей, приезжавших из Берлина и предъявлявших регентам свои полномочия.

— И что же?

— Они ничего не находили; это видно по тому, что с тех пор посещение замка запрещено.

— Но кто может ему помешать?

— Гарнизон из пяти десятков солдат, несущих стражу днем и ночью.

— Это солдаты великого герцогства?

— Нет, из личной гвардии кайзера.

Из коридора слышались все более громкие голоса; начали снова стучать, вызывая главного надзирателя.

— Он спит, господин директор, — отозвался Люпэн, узнавший голос Борели.

— Откройте! Приказываю вам открыть!

— Невозможно, замок испортился. Если позволите дать вам совет, попробуйте вырезать замок.

— Откройте!

— А судьба Европы, которую мы как раз решаем? Вам она безразлична?

Он повернулся к старику:

— Итак, ты не смог проникнуть в замок.

— Нет.

— Но ты убежден, что пресловутые бумаги по-прежнему находятся в нем?

— Разве я не представил вам все доказательства? Не убедил вас тоже?

— Да, да, — сказал Люпэн, — они спрятаны там… Сомнения нет… Они спрятаны там…