– У вас горе? – Ленский обеспокоенно взглянул на Машу.

– Угу, – филином ухнула Шульгина. – Наши мужчины оказались подлецами, а чувства не терпят пустоты. Так что нам требуется замена.

Маша свирепо покосилась на подругу, но промолчала. Почему-то не хотелось разубеждать Ленского в том, что она одна.

«Я спятила, – загрустила Маша. – Ловелас средних лет, откровенно западающий на всех баб подряд, ему даже все равно, я или мама. И что? На что я готова? Как я маме в глаза посмотрю? Как жить-то тяжело».

Но, несмотря на нравственные терзания, Маше хотелось сдаться. Чтобы потом ругать себя, ненавидеть, презирать… Но это потом. А сейчас сдаться на милость победителя, чтобы потом его же в этом завоевании и обвинить.

– Я знаю одно удивительное место, – Ленский необычайно оживился и бросал на Машу такие взгляды, что сердце немедленно начинало молотить по желудку, вызывая дурноту и головокружение.

– Я согласна, – Шульгина радостно захлопала в ладоши и уцепилась за его локоть. – Карету мне, карету!

Место и в самом деле оказалось удивительным.

Ленский вел под локоть Машу сквозь зыбкий сумрак холла, а Шульгина тормозила всю процессию, не желая выпустить из цепких лап левую руку Машиного воздыхателя. Поэтому группа застревала абсолютно во всех дверях.

Едва они вошли в зал, как выяснилась весьма неприятная подробность. Город-миллионник оказался настолько мал, что Алексею Князеву вздумалось поужинать именно здесь.

– Ой, Маня, гляди, твой, – пискнула Алина. – Как думаешь, он кого-то ждет или так скучает?

– Если кого и ждет, то явно не меня, – процедила Маша. В ней боролось желание продемонстрировать мужу собственную востребованность и опасение, что она будет скомпрометирована: все же Алексей-то наворачивал ужин без спутницы.

Скорее всего, совесть мужа была не так чиста, как хотелось бы. Встретившись взглядом с Машей, он трусливо отвернулся, как-то даже съежившись.

– Замечательный повод обсудить с ним материальные вопросы, – обрадовалась Алина. – Когда еще ты его за хвост прищемишь. Иди, иди, а мы пока закажем. Да, Олег?

Ленский отпустил Машин локоть, и она, словно трухлявый столб, лишившийся опоры, едва не рухнула на пол. Что делать? Отпустить Олега с Алькой и решить свои вопросы или независимо пройти мимо мужа, даже не попытавшись ничего узнать?

«Да я себе этого никогда не прощу! – подумала она. – Столько времени мучиться и упустить этот шанс? Никогда! Пусть лучше Алька уведет Ленского, чем я буду продолжать не спать по ночам, придумывая оправдания для этого подлеца. Вон как глазенки забегали. Сейчас как подсядет к нему какая-нибудь двухметровая блондинка! Ну и пусть!»

– Ага, идите, – Она небрежно кивнула и направилась к Алексею, по пути лихорадочно спрашивая себя: «Чего я делаю-то, а? Может, не надо?»

– Привет! – Она села на свободный стул, небрежно закинув ногу на ногу. Организм подвел. Ее лихорадило, горло царапал подступающий нервный кашель, да еще непонятно с какой стати начал дергаться глаз.

«Ой, красава, – желчно подумала Маша. – Женщина-мечта».

– Привет, – буркнул Алексей, сосредоточенно ковыряясь в тарелке.

Это было даже здорово, потому что в глаза мужу она смотреть не смогла бы, а вот на лоб – запросто.

– Давай сэкономим твое и мое время, – Маша слышала себя словно со стороны. Говорила не она, а какой-то внутренний резерв, второе дыхание, пришедшее на выручку. – Ты полюбил другую. Мы не сошлись характерами, менталитетами и прочая, и прочая. А она сошлась. Поэтому нам надо расстаться. Так?

Муж молчал.

– Молчание – знак согласия?

Он даже не шевелился.

– Алле, муж! Ты что, ушел в астрал? Моргни хоть. Меня вообще-то ждут. Эта встреча в мои планы не входила, но раз уж так сложилось, то почему бы не объясниться, правда?

Маша чувствовала себя все увереннее. Правда, трясти ее стало сильнее, зато глаз дергаться перестал и кашель прошел.

– Я смотрю, ты нынче к беседам не расположен. Тогда переходим к основному моменту: кто подает на развод, и не забыл ли ты про обязанности по отношению к ребенку? Нам вообще-то деньги нужны.

– Я сейчас, – хрипло откашлялся Алексей, доставая бумажник.

– Не надо сейчас. Я спрашиваю в принципе. Сколько и когда ты собираешься давать?

– Я не могу так сразу сказать. Давай созвонимся.