– Ты не единственная, кто любит ночные прогулки, Мики, – сказал Рурк, называя сестру детским уменьшительным именем. – Мы подумали, что ты поскачешь этой дорогой, и решили составить тебе компанию.

Оказавшись в этом клубящемся тумане вместе со своей семьей, которая словно бы ждала ее возвращения, Микаэла наконец дала волю слезам, которые сдерживала столько времени и которые, переполнив сердце, казалось, вот-вот разорвут его.

– Здесь хорошо, – только и ответила Микаэла, от нахлынувших на нее чувств голос звучал прерывисто и хрипло.

Джейкоб сдержанно кивнул, и, когда Микаэла направила лошадь еще на один круг, вся семья молча поравнялось с ней, чтобы ехать рядом. Все держались очень прямо, исполненные традиций и гордости, которых ничто не могло отнять.

Они делали круг по арене, а слезы жгли Микаэле глаза. Стук копыт в абсолютной тишине ночи, фырканье лошадей и горы, уходящие в ночное небо, – все это заставило Микаэлу почувствовать, что она действительно дома. Почему вершины всегда манили ее, особенно в каньоне Каттер? Почему всегда казалось, что ветер, проносящийся среди сосен, произносит ее имя?

Теперь они уже ехали по Мэйн-стрит. Рядом с Микаэлой была ее семья, копыта лошадей цокали по булыжной мостовой. Микаэла взглянула на мотоцикл, выплывающий из тумана. Свет передней фары прорезал туман, и сбавивший газ мотоцикл медленно поехал рядом с Даймондой. Капли дождя влажным бисером сверкали на коротко стриженных рыжих волосах Силки, ее черная кожаная куртка и штаны блестели, шлем был прикреплен к сиденью. Подруга детства Микаэлы вела мотоцикл вровень с Даймондой.

Сзади фары внезапно осветили лошадей и наездников. Одного взгляда на потрепанный автомобиль Си-Си Томлина было достаточно, чтобы понять – машина забита друзьями Микаэлы, которые медленно ехали за семейством Лэнгтри. Они оставили своих детей и мужей, чтобы прокатиться вместе с ней. В свете уличных прожекторов, пробивающемся через туман, виднелось вздернутое, напоминающее по форме сердечко лицо Силки, глаза, слишком большие, и рот, слишком сексапильный, а ее подбородок говорил о том, что она тоже столкнулась с трудностями жизни, но выжила.

– Жизнь здесь не так уж плоха, – произнесла Силки, когда они поравнялись с границей города. – Увидимся.

Человек, стоящий за затемненными тонированными стеклами окон Первого национального банка Кейна, наблюдал за процессией и мрачно улыбался. Он рывком ослабил галстук и расстегнул пуговицы коричневого жилета. Энергичные, гордые, сильные своими традициями Лэнгтри снова были вместе, и скоро весь город начнет говорить о возвращении Микаэлы.

Если бы она осталась, если бы она приняла его вызов, в конце концов ей бы пришлось сойтись с ним в схватке, прийти к соглашению с ним и с тем, что назревало между ними. Но ведь Микаэла Лэнгтри была так непредсказуема, хотя в то же время так мила и очаровательна. И она в любой момент может уехать из Шайло, и тогда ему придется найти причину последовать за ней.

Он мог подождать. Он ждал так долго.

Из дневника Захарии Лэнгтри:

«В форте, наблюдая за Клеопатрой, прислуживающей в таверне отца, я был обеспокоен тем, что она вынуждена находиться в обществе женщин сомнительного поведения. Однажды я вернулся с охоты и увидел нежную шейку моей леди в петле палача. Клеопатру могло спасти только золото и замужество, сказали мне, потому что, защищая свою честь, она убила человека.

Это был трудный шаг – вновь сделать выбор: на одной чаше весов лежали мечты моего отца о восстании Юга и моя мужская честь, на другой – жизнь женщины, которую, как я подозревал, я полюбил всем сердцем. И я отдал пять монет, надеясь, что смогу вернуть их, когда моя возлюбленная будет в безопасности. Я смог купить ей жизнь, но я не завоевал ее сердце. Мне тяжело вспоминать о том, как она убежала от меня и я поймал ее, мою пленницу-невесту. Клеопатра вынуждена была выйти за меня замуж и сделала это до того, как палач снял петлю с се шеи.

Я решил завоевать необыкновенную женщину – женщину огня, сильную сердцем. Но мне было очень нелегко позволить ей установить отношения между нами на ее условиях».

– Это работа. Я возьмусь за нее. Для всех было бы легче, если бы ты просто зашел и прежде всего предложил мне работу, – сухо и кратко заявила Микаэла, бросив в портфель свое резюме, на которое Харрисон даже не удосужился взглянуть.

Лучи майского солнца скользили через оконное стекло за спиной Харрисона, задерживаясь на его волнистых волосах и обрисовывая контур плеч, слишком широких для «клерка». Губы Харрисона слегка дернулись в улыбке и снова сжались в строгую линию. Микаэла не ожидала увидеть Кейна с ночной щетиной на щеках и с таким изнуренным выражением лица.

– Ты не из тех женщин, которые выбирают легкие дороги. А я не люблю, когда мне отказывают.

– Ну, Харрисон, ведь все, что мне нужно, – это работа в городе. С какой же стати я буду отказываться? – спросила Микаэла с нарочитым дружелюбием.

Харрисон холодно взглянул на нее:

– У тебя могут быть и другие, более заманчивые предложения.

– Других предложений пока не поступало, и, честно сказать, я ничего не искала.

В Шайло не было другой работы, которая бы подходила Микаэле, только здесь, на еще не начавшей трансляцию студии Харрисона. Зарплата была гораздо ниже той, что она получала, но ведь и жизнь в маленьком городке обходилась дешевле, чем в Нью-Йорке.

Сейчас Микаэла нуждалась во встряске, ей было совершенно необходимо погрузиться в возбуждение творческого процесса, в работу, чтобы стереть мысли о том, как много она потеряла.

Харрисон вкратце описал Микаэле ее основные обязанности.

– Ты можешь начать сегодня же. Мы выходим в эфир в следующем месяце. Вот контракт.

Микаэла принялась изучать документ.

– Он на четыре года, – нахмурила она брови. – Сделай на шесть месяцев.

– Два года.

Харрисон был готов к тому, что Микаэла выдвинет свои условия. Он знал, что она не согласится на длительные отношения, но не мог позволить ей просто так впорхнуть в Шайло, а затем с легкостью покинуть его. Фейт нуждалась в ней на более длительное время.