Они были одеты в пиратские костюмы, точь-в-точь как она их запомнила. Белые рубахи с обтрепанной вышивкой и рваными кружевами, разноцветные камзолы с золотыми кистями и галунами. Высокие черные сапоги, широкие пояса с ножами, патронташи крест-накрест, пистолеты за поясом. Кремневые ружья у стены, кортики на боку. Треуголки с перьями, драгоценные камни, серьги из монет, блестящие побрякушки…

– Этот пес больше соскучился по кофе, чем по тебе, Эбад. Гляди, всю миску вылакал. – Эйри обернулся, чтобы повторить заказ, и тут заметил у себя за спиной человеческую фигуру.

– Собака приехала аж из Роугемптона. Еще бы ей не хотелось пить, – произнесла Артия чистым, спокойным голосом, пытаясь унять разбушевавшееся сердце.

– Матерь божья!

– Разрази меня гром!

Пираты повскакивали со стульев, едва не выпрыгнув из собственных щегольских нарядов.

Шесть человек выстроились полукругом вокруг стола, глядя на Артию. По одному на каждый год, проведенный в Ангельской Академии.

Никто не проронил ни слова.

По таверне прокатилась залихватская песня:

Пей крепкий кофе в жару и в мороз —

И не обвалится Ландонский мост!

– Бом-брам-стеньга! – едва слышно прошептал Эбад. – Это же Молли Фейт!

–  Угу, – подтвердил Соленый Уолтер, выпучив глаза. – Это ее призрак!

Артия молчала.

Зато заговорил Эйри:

– Какая же это Молли? Этого не может быть!

– Верно, – согласилась Артия. – Не может. Я Моллина дочь.

С окутанных дымом балок под потолком метнулось что-то пестрое, похожее на разлохматившуюся швабру, и уселось Артии на плечо. Артия не испугалась. Она знала, кто это. Повернув голову, девушка заглянула в жемчужно-серые глаза любимого Моллиного попугая, Планкветта.

– Восемь монет, – сказал попугай. – Попка хочет доллар.

– Молодчина, – сказала Артия. В глазах у нее защипало. Она моргнула. Вот и всё!

Но тут залаял Свин, и попугай, вспорхнув с Артииного плеча, спикировал на собаку, целясь клювом ей в голову.

Во все стороны полетели перья и шерсть. Кофейные кружки посыпались со стола и разбились вдребезги.

– Петушиный бой! – завопила одурманенная кофе толпа и ринулась к столу делать ставки. – Вот тот желтый петух, смотри-ка…

– А я на зеленого…

– Это всё вы, хулиганье неблагодарное… – владелец таверны явно не был в восторге от происходящего.

– А ну, не трожь нас, – пропел Соленый Уолтер, отплясывая вокруг стола среди разбитых кружек и дерущихся животных.

– Мы теперь Кофейная Команда, – пояснил Артии Соленый Питер.

– «Пиратский кофе», душечка, – подтвердил Дирк. Честно говоря, Артия ничего не понимала, впрочем, ничего не понимали о ней и бывшие Моллины пираты. Так что в этом они были квиты. Артия села, и ей тотчас же принесли кружку горячего кофе.

– После того, как это произошло, – сказал Эбад.

– То есть после того, как наш корабль затонул? – уточнила Артия.

– Можно и так сказать.

– Это был Моллин корабль, – сказал Уолтер и всхлипнул. Его брат поспешно отодвинул от него кружку дымящегося кофе, чтобы тот не стал соленым.

– Да, мы потеряли Молли, – продолжил Эбад, высморкавшись в огромный носовой платок. – Потеряли раз и навсегда!

– А после этого мы все сели в лужу. Не ты, Свин, тебя это не касается. Но мы, ее самая лихая команда, черт бы нас всех побрал, мы с головой уселись в самую грязную и вонючую лужу.

– Зато вы остались в живых, – напомнила Артия.

– Это верно. Чертовски верно.

– Как вы сумели выжить?

Они посмотрели на нее. В шоколадно-коричневом сумраке, в тусклом свете, падающем из грязного окна, они хорошо видели друг друга. Свин с Планкветтом прекратили драку, и разочарованные болельщики понуро разбрелись по своим местам.

– Чем мы только не занимались, – проворчал Дирк. – Даже вспоминать неохота!

Вускери смахнул кофейную пену с роскошных иссиня-черных усов.

– Мы держались вместе. Были как братья, те немногие, кому посчастливилось…

– Почему вы не нанялись на какой-нибудь другой корабль? – спросила Артия.

– Что?!

– Если вы остались в живых, когда «Незваный гость» затонул…

– Никто, – сказал Эбад, – не взял бы нас к себе.

– А Молли просто взяла бы и корабль захватила, – напомнила им Артия.

– Это верно. Молли умела всё! Она о нас заботилась, – зарыдал Эйри. – Лучше любой сестры. Она была нам матерью.