Все самое интересное и увлекательное в сведениях, собранных Зиной, касалось самой Алены. По крайней мере для меня.

У нее были две ближайшие подруги: Инга и Катя. Обе учились в школе вместе с Вадимом и достались Алене от него. Обе казались полной ее противоположностью: раскованные, острые на язык, громкие, как все коренные москвички. На их фоне провинциальное происхождение Алены становилось особенно заметным. Она испуганно ахала в ответ на их фривольные шутки, осуждающе молчала, когда Катя пускалась в рассуждения о прелестях развода, смущенно улыбалась, когда Инга делилась интимными подробностями своей семейной жизни. И все же Алена тянулась к ним.

Инга была женой известного адвоката. Сама по образованию юрист, она, как и Алена, давно не работала, но не потому, что считала своим долгом хранить семейный очаг: просто не было нужды каждый день таскаться в какой-нибудь офис. Муж был много старше Инги, его адвокатская контора процветала, обеспечивая молодой жене безбедное существование. Были в этой жизни и минусы, о которых Инга легко рассказывала подругам, заставляя Алену краснеть: муж очень редко интересовался Ингой как женщиной. Понимая, что на то есть много причин (ну, скажем, возраст мужа!), Инга все же страдала оттого, что в семье не было детей. Алена, привыкшая черпать идеи из учебников по психологии, утверждала, что в интимных вопросах претензии и давление на мужчину исключены, и действовать надо тоньше, искусно подогревая интерес к себе стареющего мужа; Катя же считала, что Инге просто надо завести любовника и на том успокоиться.

Катя, единственная из подруг, работала. Она была репортером на телевидении, и вполне преуспела в этой профессии. С недавних пор она вынашивала проект собственного ток-шоу. Злилась, когда продюсер канала, который был, к тому же, и ее близким другом, называл ток-шоу женским. Кате казалось, что тем самым Кирилл (так звали продюсера) загонял ее проект в тесные рамки полового признака.

Катя была в разводе, от ее брака с Игорем — тоже телевизионщиком, работавшим, правда, на городском телеканале, а не на федеральном, как Катя, — остался девятилетний Денис. Катя жила в скромной трехкомнатной квартире с сыном и своей матерью, бывшей учительницей, пожилой дамой — у нее была прямая спина и прописные истины на все случаи жизни. Катя обожала передразнивать ее и в лицах пересказывать подругам свои стычки с «училкой» — так она называла мать… Странно, что подруги ни разу не заметили сходства «училки» с Аленой — возможно, потому, что прописные истины Алены не излагались ею столь агрессивно.

По словам Кати, «училка» обожала своего бывшего зятя, что еще больше осложняло ее отношения с дочерью, которая считала свой развод освобождением. Время от времени Кате приходилось встречаться с Игорем, и тогда они со страстью, достойной, по мнению Алены, лучшего применения, обменивались колкостями. Потом Катя увлеченно пересказывала эти диалоги подругам. Однажды такой пересказ случился в присутствии Зины — она старательно переписала его в блокнот и, стесняясь, показала Феликсу. Он не стал указывать ей на грамматические ошибки, справедливо полагая, что Зина со страху вообще перестанет записывать услышанное в доме. Наоборот, Феликс похвалил ее, а потом показал листочек мне.

Я обрадовалась: впервые я получила информацию не из третьих, а хотя бы из вторых рук. Кроме того, эта сцена, которую я, пользуясь Зининым листочком, переписала по-своему, предшествовала ключевым событиям в моей истории: именно в этот момент мой план относительно Вадима продвинулся на один, но очень существенный шаг.

Катя ждала Дениса на бульваре — был родительский день для Игоря. Ей предстояло забрать сына и отвезти его домой. Как всегда перед встречей с бывшим мужем она нервничала. Ее злило все: ветер, поднявшийся не кстати и портивший прическу, то, что Игорь опаздывал, — никогда не возвращал Дениса вовремя.

Наконец, они оба — Игорь и Денис — появились в конце бульвара. Заметив Катю, Денис бросился к ней.

— Мама!.. Мы с папой были в «Елках-Палках»! — крикнул он, зная, что Катя злится и, желая оправдать отца за опоздание, что разозлило Катю еще больше.

— Отлично! — произнесла она как можно более спокойно. — А теперь мы с тобой пойдем в Баскин-Роббинс.

Подошедший Игорь тонко улыбнулся, обозначая улыбкой, что вызов принят.

— Богатая культурная программа, — подытожил он и, не давая Кате ответить, тут же заметил ей: — Хорошо выглядишь.

— Спасибо, — еле сдерживая раздражение, сказала Катя.

Игорь помолчал, а потом вдруг спросил:

— Как твоя передача?

Этот вопрос значил чрезвычайно много. Для меня — начало движения к цели (почему, станет понятно чуть позже). Для Кати — необъяснимую осведомленность Игоря, поскольку все новые проекты на канале существовали в режиме строгой секретности. Кирилл всегда настаивал на этом.

— Откуда ты знаешь о проекте?.. — помолчав, проговорила Катя.

— Ну… слухи, слухи… — неопределенно ответил Игорь и, наслаждаясь Катиной растерянностью, поинтересовался: — Как дела у Кирилла?

— У какого Кирилла?

— У вашего продюсера…

Катя с трудом сдерживала ярость: больше всего на свете она не любила ложной таинственности, которую сейчас напустил на себя Игорь. Было понятно, что он ждет от нее вопросов, и одно это не позволяло Кате задавать их.

— Думаю, все в порядке… — ответила она и наконец-то почувствовала злорадство: Игорь ждал от нее вопроса, но не дождался, и если уж не растерялся, то хотя бы удивился ее выдержке.

Некоторое время они шли молча. Притих и Денис.