Мы уже знаем, как выглядят списки долгов господина Васы в фирме «Спасич и компания» и в магазине «Братья Димитриевичи», и поэтому для нас будет неожиданностью изменение наименований товаров в этих списках. Вместо корсетов, шпилек, вееров и пр. в новом перечне долгов у «Братьев Димитриевичей» через несколько дней появилось следующее:

1) Один мячик – 0,80 динара

2) Одна погремушка – 0,40 динара

3) Одна соска – 3,20 динара

4) Одна шелковая распашонка детская – 5 динаров

5) Один вязаный чепчик детский – 1,30 динара

Поскольку все читатели знают, что господин Baca, чиновник отделения по делам наследств, не пользовался соской, не играл мячиком и погремушкой и тем более не носил распашонок и вязаных чепчиков, то легко догадаться, что господин Baca все это покупал и относил маленькому Неделько, так как с памятного нам ужина он часто навещал Милеву, нимало не страшась еще раз потерять свой ботинок.

Госпожа Милева наслаждалась приятным времяпрепровождением, пока однажды (как это всегда бывает в романах) перед нею не возник тот, кого она меньше всего жаждала видеть.

А этим человеком, о котором уже в двух главах романа не говорилось ни слова, был не кто иной, как адвокат Фича, так удачно обеспечивший госпоже Милеве опекунство над огромным наследством.

В том, что адвокат Фича возник так внезапно, не было ничего странного, а вот требование, которое он неожиданно предъявил госпоже Милеве, было таково, что оно могло развеять ее счастье, как дым. Фича коротко и откровенно, не ссылаясь на соответствующие статьи, объяснил вдовушке, что она всецело в его руках. Стоит ему захотеть, и он заявит о подмене ребенка на суде, а это не только разрушит счастье госпожи Милевы, но и познакомит ее со многими статьями, которые отнюдь не проявят к ней благосклонности.

Читатели поверят мне, что при этом заявлении Фичи госпожа Милева побледнела. Но хотя бледность была ей к лицу, похоже, что на Фичу это не произвело такого впечатления, как, скажем, на господина Васу, и Фича продолжал низать статьи, одну другой хуже. Госпожа Милева пыталась даже упасть в обморок, но Фича совершенно безучастно подождал, пока обморок пройдет, и продолжал перечислять статьи всевозможных законов, принятых в Сербии за последние двадцать пять лет. Прекратив наконец перечислять, он закончил разговор так:

– Но это между прочим, уважаемая сударыня, а пришел я, собственно говоря, попросить у вас сто дукатов. Они мне очень нужны. Если вы мне не верите, я готов поклясться, чем угодно, что они мне очень нужны.

– Ох! – только и сказала госпожа Милева.

Господин Фича поклялся еще раз, что ему позарез нужны деньги, и снова стал перечислять статьи, которые, стоит ему захотеть, могли бы воспылать к ней весьма недобрым чувством. Таким образом, он убедил госпожу Милеву, что деваться ей некуда, и она дала ему сто дукатов, вздохнув при этом еще более тяжко, чем вздыхала, тужа по покойному мужу.

Фича встал довольный и ушел, пообещав не забывать ее и заходить почаще.

Было это, скажем, сегодня, а назавтра тут как тут жена Фичи, госпожа Цайка, которая сказала, что не видела госпожу Милеву с самых родов, и потому решила забежать к ней. Первым делом она пошла посмотреть, как растет Неделько, и, найдя, что очень неплохо, сплюнула (от сглазу) раза три. Потом села и начала рассказывать о зубах, которые вставила аптекарша, о гвоздике, которая не привилась у госпожи Сары, супруги протоиерея, и о том, как госпожа Арсиница перелицевала шубу, надеясь, что никто об этом не догадается.

– Ну, скажите мне, ради бога, искренне, как сестра, идет ей перелицованная шуба, когда на голове тепелук?

Вот так госпожа Цайка свела разговор на тепелук – расшитую золотом шапочку, которую носят замужние сербки, – и тотчас заявила, что единственное ее желание в жизни – иметь тепелук.

– Разве он мне не пошел бы? – спросила она госпожу Милеву и повела головой так, будто шапочка уже была на ней.

– Очень бы пошел, – ответила ничего не подозревавшая госпожа Милева.

– Видите ли, милочка вы моя, – подхватила госпожа Цайка, – мне кажется, за ту большую услугу, которую я вам оказала, и за ту большую тайну, что я скрываю ради вас, было бы справедливо, если бы вы купили мне тепелук.

Госпожа Милева побледнела точно так же, как в присутствии Фичи, но жена его тоже отнеслась к этому равнодушно.

– Побойтесь бога! – возопила наконец госпожа Милева. – Разве я не заплатила вам за это, и еще как!

– Боже мой, госпожа Милева, – спокойно ответила госпожа Цайка, – но это же было так, на радостях. Уж не думаете ли вы, что это все? Милочка вы моя, мне всю жизнь придется хранить вашу тайну, чтоб унести ее с собой в могилу, а вы думаете отделаться теми десятью дукатами, которые сунули мне.