— И сейчас имеете. Не хитрите уж, — сказала Марина, лукаво улыбаясь.

— Сейчас уж не то, — сказал Василий Иванович и смущённо почесал нос — Вот тогда — да, тогда только не умел пользоваться.

— Ваша жена где-нибудь работает?

— Преподаёт английский язык в школе.

— А если бы та самая Вера сама разыскала вас. Вдруг бы так случилось. А вы были бы уже женаты. Как бы вы поступили?

Василий Иванович нагнул голову, чтобы не задеть низкую ветвь берёзы, и усмехнулся.

— Все хотите знать.

— А всё-таки, — сказала она и остановилась, ожидая ответа.

Василий Иванович тоже остановился и повернулся к ней лицом.

— Обычно в таких случаях говорят: поздно, — сказал он, двигаясь с места. — Но я лет шесть-семь тому назад иногда ловил себя на том, что очень хочу встречи с ней. Не знаю, не могу объяснить, зачем хотел с ней встретиться, но помню — такое сильное желание у меня было. Ещё тогда я чувствовал, что она крепко держит меня за душу. А первое время, когда мы с ней расстались, я совсем обезумел. Я решил бросить лётное дело, бросить все и ехать в город Заозёрный, где она жила. Я ведь знал, где она жила. Я пилот, и больше ничего не умею делать, но там посчитал бы за счастье подметать дворы, лишь бы чувствовать её близость, видеть её каждый день. Если бы она уехала из того города в другой, я бы поехал за ней. Она на край света, и я — туда же. Если бы она вышла замуж, меня бы и это не остановило. Жуткая мысль неотступно преследовала меня и наполняла душу тем же мучительным огнём, который я чувствовал в первые дни знакомства с нею. И чем дальше шло время, тем больше я решался на этот шаг. Спасла случайность: меня отправили в Москву на курсы командиров кораблей. Это как-то отвлекло. Иначе бы я погиб.

Марина сначала рассмеялась, потом задумалась и сказала:

— Это страшно.

— Да, страшно. И я благодарю судьбу, что ничего такого не случилось.

— А если бы сейчас?

— Сейчас, наверно, и я сказал бы, что поздно. Прошло много времени. В моей памяти стало стираться то, что я особенно сильно в ней любил. Время… Время… Оно ведь всемогуще. Создаёт и уничтожает природу. Даже гранит превращается в песок и пыль. Что для него мои чувства!

— А давайте допустим другой вариант, — возбуждённо проговорила Марина. — Допустим, что Вера разошлась с мужем, а вы были бы не женаты. Тогда как?

— Когда я её ещё сильно любил, я не посмотрел бы ни на что.

Марина, закусив губу, о чём-то усиленно думала.

— А вы бы остались верной ей до конца? — спросила она.

— Если бы не разлюбил, то, конечно.

Василий Иванович ребячески подпрыгнул и достал ветвь берёзы, схватив в горсть несколько зеленовато-жёлтых листьев.

— Я, Мариночка, слишком много говорю о себе. Хотелось бы послушать вас, — сказал он, выбрасывая ногтем по одному листку из горсти.

По лицу Марины скользнула усмешка.

— Я не умею рассказывать так, как вы. И сейчас мне не до этого.

Василий Иванович изумлённо посмотрел на неё.

— Хорошо, что вы рассказали все это, — прибавила она. — Мне кое в чём надо разобраться.

Василий Иванович, разгадав смысл её слов, резко повернул голову в её сторону.

— Так, так, понимаю, — промолвил он.

— Почему вы мне не встретились год тому назад? — спросила она.

— А какая разница?

— Тогда я бы подумала: стоит ли выходить замуж за Вадима, а возможно вышла бы за другого, если бы, конечно, он смог подняться выше гнусных жизненных обстоятельств. А он это смог бы. Сейчас я уверена. Но что делать! Как говорится, поезд ушёл.

— Боже мой! — взмолился Василий Иванович. Он осторожно взял её под руку, — оказывается мы друзья по несчастью.

— Не надо, Василий Иванович, — сказала Марина сухо, отстраняя от себя его руку.

Шли молча. Марина была задумчива. Она сделалась сразу какая-то маленькая и тихая. Это немножко портило её.

Когда подходили к даче, Промтов заметил, что «Жигули» исчезли, и теперь можно было войти внутрь.

— Не забыть бы главное, — сказал он, — я оставил здесь книгу. Книга чужая. Её с меня требуют.

— А мне можно посмотреть вашу дачу?

— Разумеется. Прошу, — Василий Иванович открыл перед ней калитку и пропустил впереди себя.

Они вошли в ограду и поднялись на крыльцо. Василий Иванович достал из кармана ключ. Отомкнул замок, и они вошли внутрь. Марина окинула взглядом обстановку. В передней комнате стоял стол, накрытый белой скатертью, на котором разлапился и поник во все стороны высохший букет в кувшине и лежала толстая потрёпанная книга. К столу были приставлены четыре стула. У стены стоял скромный шкаф с зеркалом. В другой комнате — застланная кровать. На стенах висело несколько репродукций с картин в багетовых рамках.

Марина взяла книгу и прочитала вслух на обложке:

— Виктор Гюго «Собор парижской богоматери». Ещё в пятом классе читала. А вам нравится?

— Да, эта книга в моём вкусе. Я люблю такие вещи.

— Всё-таки есть на свете настоящая, возвышенная любовь.

— Безусловно, есть.

— Я вам завидую. Вы испытали её.

— А если я скажу, что все это сочинил. Ничего этого не было.

— Нет, это всё было, — уверенно сказала она и отдала книгу Василию Ивановичу. — Знаю по себе. Меня любил один человек. Любил также сильно, как когда-то любили вы.