Аккуратно, энергично и прямолинейно. Аккуратно. Энергично. Прямо… Хрен там, прямолинейно. Кий рыскнул и ударил в белый шар по касательной. Тот лишь краешком зацепил шар голубой и стукнул в черный. Только не это. Гаврилин замер, глядя на то, как черный шар медленно катится к лузе. Нет. Стой. Стой. Слава Богу.

Гаврилин выдохнул и оглянулся, не видел ли все это Алик. Вот ведь шаман проклятый.

Теперь будем играть по рябым. Когда играешь сам с собой, всегда выигрываешь. Это большой плюс. Гаврилин прикинул, по которому из шаров стоит стукнуть первым. Но есть и минус.

Когда играешь сам с собой еще и всегда проигрываешь. Гаврилин покачал головой. Еще чего доброго философом сделаюсь. А это нам ни к чему. Совсем ни к чему.

Нам нужно трезво смотреть на вещи, правильно оценивать ситуацию и не забивать голову фантазиями. Это цитата. Это бессмертный и мудрый Артем Олегович так разъяснял молодому зарвавшемуся наблюдателю его функциональные обязанности.

Гаврилин ударил кием, с самого начала зная, что промажет. Со злостью нужно бороться, а не играть с ней в пул.

Трезво смотреть на вещи. Ясное дело. Трезво. Это потом уже хочется пойти и напиться. Гаврилин дважды сподобился лично наблюдать за работой группы Палача.

Потом ему этот микроавтобус целую ночь снился. Разлетающиеся в брызги стекла, отверстия от пуль цепочкой пробегают по металлу, потом пули проходят по салону, справа налево и слева направо. Гаврилин видел, как вместе с брызгами стекла летели брызги крови, как люди метались по салону, как кто-то смог открыть дверцу и вывалился из машины.

Потом из темноты вынырнул Жук и сунул в разбитое окно гранату. Было слышно, как кто-то кричит в микроавтобусе, потом рванула граната, потом загудело пламя, потом рвануло еще раз. Теперь уже бензобак.

– Кофе, – официантка остановилась возле стола, и Гаврилин вздрогнул. – Куда поставить?

– Тут, на край стола.

– Алик сказал, чтобы ты не бил по голубому.

– Большое спасибо.

Маша поставила чашку и с улыбкой посмотрела на Гаврилина:

– Ты что-то нервный какой-то.

– Психованный.

– Нервный. У тебя очень хорошая улыбка. Честно. Ты даже девочкам нравишься.

– И мальчикам.

– Нет, я серьезно. У меня только что две подружки тобой интересовались.

– И спрашивали, сколько у меня может быть бабок, – ответил Гаврилин саркастически и тут же отругал себя. Уж кто-кто, а Маша в его неприятностях совсем не виновата, – ты меня прости, я сегодня не в очень хорошем настроении.

– Я понимаю, – кивнула Маша, – у меня такое тоже бывает. А девочки про деньги не спрашивали. Ты же сам знаешь, что профессионалок сюда не пускают. Трахаться за бабки – на третий этаж.

Это да. Это точно. Знакомясь с планировкой Центра и его режимом, Гаврилин поднимался и на третий этаж. Единственно возможным способом. И там он еще раз убедился, что любить за деньги можно только деньги. И что голая техника остается просто техникой, даже в голом виде.

– Сейчас заплачу за кофе, – опомнился Гаврилин, увидев, что Маша все еще стоит возле него.

– Потом, когда будешь уходить. Так что девочкам сказать?

– Это они тебя послали?

– Когда ты поумнеешь? Это я с ними поговорила. Не могу спокойно смотреть, как ты каждый божий вечер сам с собой в бильярд играешь.

– Ну, спасибо.

– Никто тебе их не навязывает. Поболтаешь, научишь играть, шлепнешь по попкам – что им, много для счастья нужно?

– Маша, – строго сказал Гаврилин, – ты о ком беспокоишься, обо мне или о девочках?

– Думай сам, а я скажу, что ты их приглашаешь к столу. И принесу им по бокалу кампари. За твой счет.

– Так бы и сказала, что нужно делать план, – крикнул ей вдогонку Гаврилин.

Что он, в самом деле? Совсем озверел. Чем меньше он будет вспоминать о делах славного воинства Палача, тем будет лучше. В первую очередь ему самому.

И не исключено, что пара девчонок позволит ему не думать о том, что сейчас делают его подопечные. Он даже сможет, наконец, перестать представлять себе, как этот Центр досуга будет выглядеть в Рождественскую ночь после нападения группы Палача.

Трупов в темноте видно не было, но Стрелок чувствовал их запах, запах давно не мытого тела, грязного тряпья и приторный запах крови.

Кто мог знать, что этим вечером пара бомжей заявится ночевать на этот самый чердак. Не было их здесь накануне, их здесь вообще в течение недели не было.