– Понимаю.

– И какое же примете решение?

Палач покосился на своего собеседника. Странно. Рядом с ним человек, и Палач должен бы испытывать к нему отвращение. Но…

Рядом с ним был человек, который занимался делом, который рассматривал все происходящее как работу, и старался сделать ее четко и рационально. Он не испытывал ни удовольствия от нее, ни страха. Он ее просто делал.

Это похоже было на отношение к работе и самого Палача.

– Вы назовете мне координаты склада вашего партнера и время, когда туда за товаром приедет ваш помощник. Надеюсь, вы к нему не очень привязаны.

– К помощнику или коллеге?

– К обоим.

– Это обязательно?

– Насколько я понимаю, ваш помощник единственный, кто кроме вас знает о нашем партнерстве?

– Да.

– Вам в любом случае придется что-то с ним решать. Согласны?

– Да.

– Тогда мы перехватим его возле самого склада, заодно уделим внимание и складу. Так что все произойдет вроде как случайно.

Василий Иванович ответил не сразу. Он думал две или три минуты, и Палач оценил то, что не сразу собеседник решил отдать своего человека.

– Ладно. Во сколько вы мне завтра перезвоните?

– Между пятью и семью вечера вас устроит?

– Да.

– Отлично. Теперь о том, что этот заказ будет последним. Возможно на очень длительное время. Вряд ли навсегда. Не исключено, что к вам обращусь уже не я. Тот, кто придет вместо меня, скажет, что ему очень жаль Дины.

Василий Иванович остановился. Палач выждал паузу, потом тихо сказал:

– Мне действительно очень жаль вашей собаки. У меня не было другого варианта.

– Это я уже понял, просто вся семья к ней очень привязалась. Ну да ладно. У вас есть еще что-то ко мне? Мне что-то не здоровится. Наверное, простудился.

– Тогда – до связи, – сказал Палач.

Василий Иванович молча кивнул и, не торопясь, пошел по дорожке. Палач отступил за дерево, огляделся и быстрым шагом вышел через сквер к переулку, в котором оставил свою машину.

Нужно было провериться, но Палач решил не тратить времени. Ему еще нужно встретиться с Пустышкой. Не по графику, что-то там срочно решили сообщить ему большие люди.

Ничего. Все уже почти готово. Осталось сделать совсем немного. Потом – бенефис.

И пора уже собирать группу в полном составе. Палач даже ощутил что-то вроде легкого интереса – как они отреагируют друг на друга?

«– Я не кончил, – ответил Моисеев, – я пукнул», – Гаврилин закончил анекдот и посмотрел на дам.

Лина, зажав рот руками, сползала со стула, а Нина захохотала так, что все в ресторане оглянулись в их сторону. Или это Нина тихо сползает под стол, а Лина привлекает всеобщее внимание? Гаврилин так и не научился их различать. Вначале было не до того, а потом стало безразлично.

Более того, то, что он постоянно путал имена девочкам казалось верхом остроумия. Ну а когда он, препроводив их в ресторан на втором этаже, после очередной бутылки шампанского (кажется второй) перешел к анекдотам, то веселье подруг вообще вышло из-под контроля.

И чем круче был анекдот, тем радостнее становилось блондинкам. Пока они смеялись, пока после этого вытирали слезы и подправляли косметику, Гаврилин успевал предаться своим скорбным мыслям.

Ну не получается у него ничего. Он уже и так и так прикидывал – фиг, не выходит надежно блокировать всех в трехэтажном здании. Можно было конечно попытаться согнать всех посетителей, или их часть вот в этот зал, или в зал кегельбана, но и это бы заняло не меньше двадцати минут.

Крик, гам, истерики. Бестолковые посетители становятся под дулами еще бестолковей, выпившие пытаются сопротивляться, охрана сопротивляется наверняка, сигнализация срабатывает сразу же, и оперативные группы посыплются со всех сторон.

Потом несколько гранат со слезоточивым газом, пару выстрелов в воздух – все, как бы не выпендривались в своих заявлениях бойцы группы Солдата, им не совладать даже с местным доморощенным спецназом.

Не совладать.

Девочки отхохотали, и Гаврилин налил шампанское. Напиться и забыть обо всем. И пусть они, что хотят с ним то и делают.

Ну не выходит у него план. Не выходит. И ни у кого не выйдет. Да будь он хоть трижды Палачом, и у него ничего не получится. Выше себя не прыгнешь. Не прыгнешь, как бы там не гремел Артем Олегович.

Что-то тут не так, что-то тут у Палача накручено.

С самого начала у него что-то не то, с самого начала Гаврилин чувствует во всем этом какой-то подвох. Но какой? Артем Олегович считает, что у Гаврилина бред, что он зациклился на ерунде и пытается убедить в этой ерунде еще и начальство.