– Нет, но не все с тобой знакомы так близко, как я. И люди волнуются. Им эти разборки совершенно ни к чему, – Давид Абрамович больше не улыбался. Очень серьезно смотрел на меня. Очень и очень серьезно.

– Вам моего слова хватит для того, чтобы вы поверили? Или нужна страшная клятва?

– Мне, – Давид Абрамович сделал ударение на этом слове, – хватит. Остальным хватит моего слова.

– Слава Богу.

– Тогда еще один вопрос – почему тобой интересовались люди из СБУ?

У меня выражение лица изменилось, видимо, достаточно сильно. А сердце дало сбой.

– У кого интересовались? – выдавил я из себя.

– Как минимум, у меня. Ты же знаешь, что ко мне частенько заходит товарищ оттуда. Вот он и поинтересовался, что, мол, известно о господине Заренко и как он общается с героями своих статей.

– И как?

– Это уже совершенно не важно. Важно другое. Ты просил меня узнать и сообщить тебе, если кто-то попытается нанять специалиста для тебя.

Давление у меня, кажется, поднялось до трехсот, а то и больше. Сейчас он скажет, что заказ уже сделан и что жить мне осталось, покуда пуля не долетит. Сердце. Оно колотилось так, что удары его отдавались во всем теле. Наверное, оно просто расширилось и заполнило собой все мое тело. Только бы не свалиться!

– Понимаешь, Саша, вокруг тебя сейчас действительно происходит что-то странное. С одной стороны, кто-то усиленно пытается убедить всех в том, что ты решил покопаться в делах «Свободного воздуха». Этим уже недовольны и деловые, и некоторые в погонах. Раз. С другой стороны, появились слухи о том, что ты ссучился и стучишь в ментовку. Это два. Наконец, тобой интересуется Служба безопасности. Это три.

– Не тяните кота за хвост. Когда ко мне придут?

– А никогда. У тебя просто не может быть теперь неприятностей. Никаких. Братва теперь будет обходить тебя десятой дорогой.

– Не понял. Что это значит?

– Каким-то образом и неизвестно почему, но кто-то, кто имеет на это право, передал всем заинтересованным лицам информацию о том, что ты – лицо неприкосновенное. Кто-то почти на самом верху решил взять тебя под защиту. Этим ты даже меня поразил. На моей памяти такого не было ни разу. Весь город по этому поводу волнуется и переживает. Просто весь город. Те, кто тебя знают, очень удивлены, а те, кто не знают, очень хотят познакомиться. Но издалека.

Легче мне не стало. Сердце и голова. Голова и сердце наперегонки старались вырубить меня окончательно, но я пока держался. С такой славой мне долго не прожить. А вот то, что заниматься газетной деятельностью с такой характеристикой я не смогу, так это с гарантией.

– И что из всего этого вытекает, Давид Абрамович? Мне что – радоваться? Или плакать?

– А это уже дело вкуса. Как хочешь, так и поступай. Сам понимаешь, я немного утрировал все это. Естественно, эта информация поступила не ко всем шестеркам в этом городе. Но авторитеты знают все. Или почти все. А, значит, это же знают и многие парни в погонах. Во всяком случае, имеют такую возможность. Боже, как меня все любят! Мной интересуются все, кому не лень: и те, кто «в законе», и парни из СБУ, и таинственный Петров, и даже российская таможня. Все всё обо мне знают. Один я такой неинформированный. Неужели весь этот шум, вся эта суета только из-за моего интереса к «Сверхрежиму»? Да не может быть, не может быть. Тут должно быть что-то еще. Но что конкретно?

– Можешь жить спокойно, Саша, и радоваться жизни. Вот только мой тебе совет: поищи какие-нибудь другие темы для своих статей. Не берись за большие дела. Просто игнорируй их.

Тут я наконец вспомнил, зачем вообще пришел в этот кабинет, увешанный старинным оружием и старыми картинами.

– А ведь ко мне несколько часов назад обратились именно по какому-то большому делу. Причем кто-то из деловых. Через шестерок.

Давид Абрамович удивился, удивился достаточно искренне, чтобы я ему поверил.

– Не то, чтобы я совсем тебе не поверил, но не думаю, что кто-то стал бы тебя беспокоить по действительно важному поводу.

– Давид Абрамович, ко мне прибыла пара мальчиков-переростков с отмороженными лицами и на пальцах объяснили, что их приятелю светит вышка за убийство кого-то очень крутого. Может быть, вы мне подскажете, какое такое дело сейчас идет в городе настолько интересное, что несколько газет уже отказались от освещения его на своих страницах?

Давид Абрамович задумался. На самом деле задумался и даже погрустнел. Ясно было видно, что он не вспоминает это дело. Его смущает что-то, даже не смущает, а, скорее, беспокоит.

– Что это за дело – я знаю. Более того, ты тоже о нем должен помнить. Только вот не мог никто к тебе подходить по этому поводу. Никто не мог. Но встрять в неприятность ты можешь совершенно однозначно. Тут даже твои опекуны помочь не смогут. Ты действительно не знаешь, что сейчас в областном суде слушается дело об убийстве брата Зимнего?

– Не знаю. Вы не поверите, но я даже не знаю этого дела вообще. Кто такой этот Зимний? И, если можно, подробнее, у меня завтра с утра встреча с этими ребятами.